В Выставочном зале федеральных архивов открылась выставка под названием "Средь шумного бала..." с подзаголовком "Балы и императорская семья (вторая половина XIX — начало XX века)". Это уже 13-я экспозиция в придуманной полтора года назад Государственным архивом Российской Федерации (ГА РФ) выставочной серии "Архивы рассказывают...", однако самая необычная из всех. Просто на этот раз архивы рассказывают не о важных исторических событиях, а о светской жизни русской аристократии.
Делать выставку про балы — все равно что про званые ужины. Не отведав томленого осетра или не пройдясь в торжественном полонезе, уже не поймешь всех потерянных вместе со старой Россией просвещенных радостей дворянской жизни. Не помогут ни выставленные вечерние туалеты, ни разложенные веера, перчатки, золотые браслеты и запонки, ни вывешенные бальные меню и программы концертов, а также парадные портреты императоров. (Экспонаты предоставили ГА РФ музей-заповедник "Павловск", Исторический и Русский музеи.)
Вероятно, понимая невыполнимость задачи дать ощутить недокушавшему и недоплясавшему зрителю атмосферу бала как прежде всего культурного феномена и важного общественного мероприятия, а не просто гулянки с танцульками, куратор Ольга Барковец избрала радикальный по демократичности ход. На выставке императорский бал — это не сложный светский ритуал, а место для решения судеб танцующих, прежде всего членов императорской семьи. И бал становится ближе.
Можно посмотреть на бал по-лотмановски, как на знаковую систему, но для этого нужно иметь отстраненность университетского профессора. А кто же из нас ее сохранит, столкнувшись с золотой брошью в виде листа ландыша? Куда полезнее воспользоваться оптикой, скажем, бульварного романиста Всеволода Крестовского с "Петербургскими трущобами". А по всякой романной логике бал — пространство, где прежде всего разбиваются сердца.
И из экспозиции явствует, что не было повести печальнее на свете, чем история жизни трех последних поколений Романовых. И виной тому бальные страсти. Все выставленные платья, посуда, программы и приглашения — лишь декоративный фон для четырех интимных сюжетов, о которых повествуют скучные дневники, семейные фотографии и письма, которые и есть самое главное из показанного.
Итак, наследник престола Александр очень любил фрейлину Марию Мещерскую, но не мог с ней воссоединиться. Однажды на балу та сказала, что выходит замуж. Тогда великий князь тут же решил отказаться от трона, но не получил на то разрешения родителя, Александра II. В итоге Мещерскую бросил, женился на датской принцессе Дагмар, стал императором Александром III, а Дагмар — императрицей Марией Федоровной. Это первая выставочная история.
Всю оставшуюся жизнь император очень тяготился балами и порицал склонную танцевать сутки напролет Марью Федоровну, не догадывавшуюся о страшной "бальной" тайне своего супруга. Это история вторая.
История третья — сын Александра III Николай тоже познакомился со своей невестой на балу, но невеста была немецкой принцессой, и все у них было хорошо. Однако ж после коронации Николай II, идя на поводу у жены, посетил бал у французского посланника именно в тот день, когда на Ходынском поле затоптали несколько тысяч человек. И этот кровавый бал не просто подорвал царскую репутацию, но и явился мистическим предзнаменованием конца всего романовского правления.
Наконец, история последняя. Дочь Николая великая княжна Ольга тоже имела несчастную любовь — лейтенанта императорской яхты "Штандарт" Павла Воронова. И понятно, что ничего более бальных кадрилей у них получиться не могло.
Из всего этого понятно, что бал — это и мелодрама, и психологическая травма, и роковое пророчество. А еще гарантированный рецепт для создания успешной выставки в духе телесериала. Самое парадоксальное, что первыми этим рецептом овладели сотрудники Госархива, вроде бы академичной и скучной организации. До этого времени тайна их покрывала черты.