Discovery нашла способ остаться в России. Американская группа, управляющая каналами Discovery Channel, TLC, Animal Planet и Eurosport, нашла партнера в лице «Национальной медиагруппы». Она приобретет 80% в российской структуре холдинга Discovery, что поможет ей остаться в России после вступления в силу закона об ограничении иностранных инвестиций в медиа. Заведующий кафедрой новых медиа и теории коммуникации факультета журналистики МГУ Иван Засурский ответил на вопросы ведущей «Коммерсантъ FM» Светланы Токаревой.
Фото: David McNew, Reuters
— Как вы оцениваете предстоящую сделку, хороший выход из положения для Discovery?
— Хороший в каком смысле, готовы ли на него пойти?
— Он для них выгоден, или у них нет выбора?
— У всех, кто попадает под действие этого закона, есть возможность поступить по-разному. Первое, вы можете отказаться его исполнять и уйти из России. Второе, вы можете найти кого-то, кто для вас будет владеть и договориться с ним каким-то образом, чтобы это было как бы его и ваше. И третье, вы можете найти местного партнера. Видите, они пошли по третьему пути.
— Но можно оценить риски, которые несет Discovery при этой сделке?
— Конечно, можно. Они получают партнера с 80%, с которыми они не так уж всегда раньше работали. И здесь они очень серьезно оказываются в зависимости от персонала этих групп.
— Как это скажется на выручке холдинга?
— Хороший вопрос. Выручка вырастет, потому что научно-познавательное телевидение — это №1.
— Станут ли похожие схемы, на ваш взгляд, популярными среди других зарубежных изданий и каналов, которые также хотят остаться в России?
— Именно такая, с передачей актива, на самом деле невозможна для большей части изданий.
Дело в том, что Discovery действительно неважно, кто у них акционер. В каком смысле? У них нет политики. У них нет больших проблем, если кто-то другой их представляет идеологически. Другие СМИ — это совсем другой вопрос. Discovery в этом смысле уникален.
— Как трансформируется медийный рынок, когда закон вступит в силу, много ли СМИ уйдет с рынка, как вы считаете?
— Не могу сказать. Это такой закон, который всех мучает специально, чтобы не оставалось людей, напрямую связанных с замкнутыми акционерами в России, которые так или иначе не вынуждены выкидывать то, о чем нельзя говорить. Но если примешь такой закон, то немножко придется его соблюдать. Для меня самое отвратительное, вы знаете, — это закон о детях, из-за которого чуть Wikipedia не заблокировали. И таких законов я еще некоторое количество знаю.
— Лично вы лишаетесь каких-то любимых телеканалов со вступлением закона в силу?
— Лишаюсь ли? Нет, я, наверное, не лишаюсь, мне просто все время жалуются друзья, что у них есть эта чудовищная проблема.
И есть, кстати, издания, по отношению к которым это удивительно несправедливо. Есть «Деловой Петербург», есть «Фонтанка» — это Bonnier Group, это шведы, которых Владимир Владимирович сам в свое время позвал в Петербург и везде, и сказал: «Приезжайте, делайте бизнес у нас», он тогда вице-мэром был. Они сейчас, конечно, очень обижаются: эти частные медиа, акционеры, приехали в Россию и сделали инвестиции, у них есть «Фонтанка», доля в «Фонтанке», и контроль даже по крайней мере был, у них есть «Деловой Петербург», еще что-то. И для них, конечно, это шок, потому что вроде они договорились с человеком, он тот же самый, а теперь все так, как, в общем…
Ну, и главное, что не хочется, конечно, ничего менять, потому что они хотели бы просто делать все просто и прямо, это семейный бизнес. И они никогда не делали ничего плохого. И, тем не менее, все равно их поставили раком, это некрасиво.
— То есть ваши друзья все-таки пытаются как-то решить эти чудовищные проблемы, о которых они говорят?
— Они, конечно, пытаются, но это частная компания шведская, с ними поговорил когда-то вице-мэр Петербурга, который там сказал им: «Приезжайте к нам в Петербург, в России никогда не будет у вас никаких проблем, вы так важны, так круты. Вы откроетесь, нам нужна хорошая пресса». Они приехали, сделали «Деловой Петербург», купили «Фонтанку», долю и так далее. То есть они, в принципе, хорошо все сделали, никогда ни у кого не было проблем из-за них, и все равно из-за этого нового закона они себя должны почувствовать людьми, которых поставили раком. Я уверен, что они очень остро это чувствуют, и им действительно это крайне унизительно, это незаслуженно, и они должны придумывать что-то, и я сомневаюсь, что они пойдут на сделку с местным активом, ну, что-то придумают, я надеюсь.
— И дальнейшие перспективы весьма туманны?
— Не то, что туманны, а просто это невероятный дискомфорт, и закон, есть у нас такие законы, если бы я как преподаватель получал эти законы в виде, например, рефератов или курсовых, я не знаю, смог бы я их принять. Понимаете, у нас ведь люди эти законы сделали законными, и с последствиями их для конкретных людей. Но тут такой подход: закон же для всех, по идее, должен работать, поэтому если что-то, если страна занимается регулированием, если есть подходы относительно того, что иностранцев нужно держать в узде, то, конечно, это приводит к абсолютно уродским ситуациям.
— Да, только рефераты пишут студенты, а законы…
— У нас 20 лет никто ничего не пишет, и это результат.