Под российские контрсанкции подпали еще пять стран. Распоряжение о расширении эмбарго подписал премьер Дмитрий Медведев. Запрет на ввоз продовольствия распространится на Албанию, Черногорию, Исландию, Лихтенштейн и Украину. Ограничения в адрес последней вступят в силу, только если будет заключено соглашение об ассоциации страны с ЕС (его экономическая часть). Дмитрий Медведев пояснил, что эти государства ранее присоединились к решению Евросоюза о продлении антироссийских санкций. Заведующий лабораторией по изучению рыночной экономики экономического факультета МГУ Андрей Колганов и финансовый аналитик инвестиционного холдинга «Финам» Тимур Нигматуллин обсудили тему с ведущим «Коммерсантъ FM» Анатолием Кузичевым в рамках программы «Pro и Contra».
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Андрей Колганов: «С Лихтенштейном, насколько я знаю, продовольственный обмен у нас незначительный, если вообще не нулевой. Черногория что-то поставляет, что-то из овощей и фруктов, но тоже там небольшие объемы торговли. Самый крупный наш торговый партнер из перечисленных стран — это Исландия, которая поставляет примерно на $170-180 млн рыбной продукции в год. Это более чувствительное место, но в общем объеме товарооборота российского это не столь уж большие цифры. Плюс к этому — эта продукция может быть замещена из альтернативных источников и вряд ли с какими-то большими ценовыми премиями против того, что предлагали исландцы. Может быть, качество будет немножко похуже, но я думаю, что изменения будут очень незначительные».
«Некоторый рост отечественного производства мяса, и птицы, и свинины, и говядины сейчас отмечается. Но это касается только продовольствия, на самом деле, и не всех его видов, естественно, потому что далеко не все мы можем производить сами, и полного импортозамещения продуктов, которые попали под санкции, у нас, конечно, не произойдет. Разумеется, определенные расходы на то, чтобы поменять источники импорта будут, и это уже привело к росту цен на внутреннем рынке».
Тимур Нигматуллин: «Помимо объема внешней торговли имеют значение логистические цепочки, то есть нужно оценивать еще косвенный вред от изменения логистических цепочек, от того, какой вред понесут поставщики, розничные сети. Я думаю, если учитывать этот негативный фактор, то макроэкономический эффект будет заметен, хотя нужно признать, что он будет не очень существенным».
«Сравнивать нынешнюю ситуацию с ситуацией 20-летней давности, кризисом 1998 года, наверное, не совсем корректно. Импортозамещение в 1998 году произошло на фоне существенно более заметного ослабления рубля и отсутствия санкций, отсутствия внешнеэкономических ограничений. Сейчас мы видим, что рубль ослаб, но ослаб не так сильно, как тогда. И сейчас важный момент есть неопределенный на рынке, крупные компании видят, что есть риски не получить доходности своих вложений. Они даже с учетом ослабления рубля не спешат вкладывать свои средства в основной капитал, потому что опасаются, что доходность из-за ухудшения геополитической обстановки будет низкая, будет недостаточно высока. Риски гораздо выше, несмотря на то, что рубль ослаб и создается еще и с точки зрения эмбарго возможность для импортозамещения.
Это базовый аспект, конечно, есть еще множество второстепенных: динамика цен на нефть, потому что восходящего тренда уже не ожидается, потому что Иран выходит из-под санкций и так далее. Комплекс факторов, и пока перевес не в пользу активного импортозамещения, возможно, господдержка как-то сместит центр тяжести в пользу импортозамещения, но это будет не так просто, не в таком объеме, и не с такой скоростью, как было в 1998-м».