Мама, не болей!

Почему наши мамы экономят на лекарствах для себя и ничего не жалеют для внуков

Маша Трауб

Моя бабушка жила далеко — на Кавказе. И каждый день ходила к своей подруге — гадалке Варжетхан, которая гадала на бобах. Бабушка всегда задавала один и тот же вопрос — когда из Москвы приедет дочь. Мама приезжала так часто, как могла. Привозила для меня сандалии, сарафаны, а для бабушки — лекарства.

— Валокордин не забудь! — кричала бабушка в телефонную трубку на почте, когда давали связь.

— Мама, у вас же продается валокордин! — кричала в ответ дочь,— сходи и купи! У тебя же есть деньги!

Мама деньги присылала регулярно. Но бабушка не могла их потратить "на себя". А лекарства считались "на себя". Другая бабушкина подруга работала в аптеке, в городе, в часе езды от нашего села. Но ей заказывались гематоген, бинт, зеленка и рыбий жир. Все — для меня.

— Мне ничего не надо. Дочь привезет,— повторяла бабушка.

— Бабушка, давай вместо рыбьего жира купим тебе твои капли для сердца,— просила я, поскольку глотать рыбий жир не было никаких сил.

— Вот мама твоя приедет и все привезет,— она была упряма, как сто ослов.

Мама привозила лекарства в огромном пакете. Те же самые, которые можно было купить и у нас в селе, и в ближайшем городе. Бабушка радовалась и говорила, что московские по-другому действуют. Что они лучше. Мама ругалась, убеждала, уговаривала, умоляла, но все было бесполезно.

Теперь моя мама уже давно сама бабушка. Она живет в подмосковной деревне. Рядом — город, где аптеки на каждом шагу. Мама водит машину, ездит в бассейн, в салон красоты и ведет светский деревенский образ жизни. У них в деревне есть интернет, доставка еды и все остальное.

— Когда ты приедешь? — спрашивает она меня,— у тебя ручка под рукой? Запиши лекарства, которые мне нужны. Вот первое — обязательно. Уже две недели, как закончилось.

— Мамочка, у тебя же есть деньги. Почему ты не купишь? — спрашиваю я.

Она обижается. Лекарства должна привозить я. Все деньги — на внуков. На пятую, совершенно ненужную, куклу для внучки. На кроссовки, третьи по счету, для внука. Да, она заезжает в аптеку, где покупает зеленку, бинт, аскорбинку, гематоген и рыбий жир, правда, уже в капсулах. То, без чего внуки, по ее мнению, никак не могут обойтись. Но перед поездкой на дачу я иду в аптеку и покупаю лекарства для мамы, загружая в машину огромный пакет.

— Валокордин не забудь! — кричит мне мама, когда я звоню ей сказать, что выехала и через полтора-два часа буду на даче.

— Мама, ну валокордин-то ты можешь себе купить! — возмущаюсь я.

Она обижается. Поэтому я сворачиваю с трассы и еду в аптеку — за валокордином.

— Мам, ну почему ты не можешь сама купить себе все, что нужно? — я уже заикаюсь от возмущения и волнения.

— Не знаю,— спокойно отвечает она,— рука не поднимается. Думаю, обойдусь. Сердце поколет, я полежу и вроде отпускает.

— Мамочка, ты же современная женщина! А если я не смогу завтра приехать? Или в командировку уеду?

— Ничего, я потерплю,— отвечает она.

За что она любит своего зятя, моего мужа, отца ее внуков? Нет, не за то, что он ее зять, отец ее внуков и мой муж. За то, что он оплатил ей курс уколов. Причем два раза. И все соседки об этом знают — зять оплатил уколы. Это же просто подарок, а не зять. До этого я несколько раз привозила ей деньги на эти уколы, но мама отказывалась. Говорила, что не надо. Вот возьмет половину, чтобы съездить на рынок — купить еду для внуков. И еще они заедут в ресторан, потом купят куклу и еще что-нибудь. А больше нет, ей не надо. Мне пришлось просить мужа отдать деньги. И мама взяла. Вроде как не от меня.

— Мама, я же волнуюсь! — кричу я в телефон.

— Что ты волнуешься? Вот уколы сделала, спасибо ему передай, все-таки тебе повезло с мужем, он и обо мне заботится, все соседки завидуют,— заводит мама старую песню.

А еще она мне никогда не звонит, когда болеет. И делает вид, что не болеет. Причем так хорошо делает вид, что я ничего не замечаю, хотя научилась различать интонации по телефону и знаю, когда появляется каждая морщинка.

— Я должна быть здорова,— говорит она, признаваясь, что перенесла грипп или у нее опять болела спина,— а то ты мне внуков не привезешь.

Да, если мама будет себя плохо чувствовать, я не повезу детей на дачу, это правда. Чтобы она не металась от плиты к стиральной машинке, а спокойно выздоравливала. Мама обижается. Она будет умирать, но останется стоять у плиты и печь внукам пирожки с яблоками.

Моя бабушка умерла, когда мама забрала меня в Москву. Насовсем. Обещала только привозить на летние каникулы. И у бабушки не выдержало сердце. Ей не для кого было покупать гематоген и рыбий жир. Мама считает, что она виновата в ее смерти — не нужно было лишать бабушку внучки. Но ведь хотела как лучше — чтобы бабушка отдохнула от забот, занялась здоровьем, пожила для себя. Да и дочь... Московская школа, образование, будущее. Все было правильно, но выходит, что нет.

Я привожу детей в деревню. Вижу, что у мамы залегла складка на лбу, значит, ей больно, опять спина разламывается. Наказываю сыну, чтобы он следил за младшей сестрой и бабушкой, чтобы помогал чем мог, и прошу маму об одном: "Только не болей". Я привезу тебе любые лекарства, только не болей.