Экзаменационная кампания этого года показала, что российские школьники стали лучше учиться: по многим предметам зафиксировано повышение средних баллов ЕГЭ. Глава Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки (Рособрнадзор) СЕРГЕЙ КРАВЦОВ заверил корреспондента "Ъ" АЛЕКСАНДРА ЧЕРНЫХ, что этим результатам вполне можно доверять. По мнению чиновника, дети убедились, что списать на ЕГЭ больше не удастся, и стали прилежнее учиться. Теперь ведомство намерено сделать экзамен для девятиклассников, государственную итоговую аттестацию (ГИА), таким же строгим, как и ЕГЭ, чтобы наполнить техникумы с колледжами и решить проблему нехватки рабочих кадров. После этого Рособрнадзор займется проверкой знаний и учителей — ЕГЭ сдавать не придется, но экзамены для них все-таки введут.
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
— Экзаменационная кампания закончилась, 700 тыс. выпускников сдали ЕГЭ и узнали свои оценки. Для школьников и их родителей это был очень напряженный период, а для вас? Из-за чего нервничал глава Рособрнадзора во время ЕГЭ?
— Прежде всего из-за контрольно-измерительных материалов (КИМ). Мы еще в прошлом году сделали все необходимое, чтобы избежать утечки заданий, в этом году тоже, но, конечно, определенное напряжение ощущалось. Перед каждым экзаменом мы вели мониторинг в интернете, в соцсетях, проверяли, нет ли там реальных КИМов. Задания в сеть так и не попали, значит, и Рособрнадзор свой экзамен сдал успешно.
Вторая проблема — мобильные телефоны и шпаргалки. Раньше организаторы на местах не всегда добросовестно относились к процедуре проведения ЕГЭ, поэтому выпускникам удавалось использовать такие средства. Но в этом году было единственное такое крупное нарушение: в Мордовии школьники после начала экзамена сразу достали телефоны, а организаторы не отреагировали. Но даже этот случай показал, что выстроенная нами система работает: онлайн-наблюдатели зафиксировали этот момент, и мы аннулировали работы участников из этой аудитории. В целом подобных нарушений стало ощутимо меньше, чем в прошлом году. Дети начали больше ориентироваться на свои знания, а не на шпаргалки.
Особое внимание мы уделили в этом году технологической стороне экзамена. Например, в прошлом году у нас были определенные жалобы, связанные с качеством аппаратуры на устной части экзамена по иностранному языку. В этот раз мы обзвонили все 1600 пунктов сдачи ЕГЭ, проинструктировали всех технических специалистов, провели три всероссийские апробации — и в результате не было никаких сбоев.
Определенные риски были в отношении другого новшества — когда КИМы печатаются прямо в аудиториях перед экзаменом. Эта перспективная технология исключает человеческий фактор при доставке экзаменационных материалов и возможные утечки. В этом году такая печать проходила в 480 пунктах — и нужно было оснастить их техникой, настроить оборудование, обеспечить шифровку дисков с заданиями, быструю печать...
Сейчас мы видим, что наши опасения не подтвердились — все прошло без сбоев, экзамен школьники сдали честно. Результаты это доказывают, аномально высоких оценок нет.
— Но при этом по ряду предметов произошло повышение среднего балла по сравнению с прошлым годом. Например, по математике сразу на три балла. Это вызывает вопросы — неужели всего за год дети стали лучше учиться?
— Не буду скрывать, у меня поначалу тоже возникли определенные вопросы по этому поводу. Но когда мы проанализировали полученные данные, то увидели пропорциональное повышение по всем регионам сразу. Если бы в отдельном пункте или области произошел аномальный всплеск и появилось неожиданно много высокобалльников, то в этом случае можно было бы допустить вероятность нарушения. Но такого не было.
Разберем предметы. Первым экзаменом была география, где полученные результаты в точности совпадают с результатами прошлых лет. По истории зафиксировано повышение всего на один балл. Что касается математики, не забывайте, в этом году выпускники могли сдать два экзамена: базовый — для получения аттестата и профильный — где выставляют баллы ЕГЭ. Поэтому повышение среднего уровня совершенно логично, ведь этот экзамен сдавали только те, кому математика нужна для вуза. Значит, они в любом случае неплохо ее знают.
Есть и другая причина. Думаю, в прошлом году многие школьники еще надеялись, что задания попадут в интернет, поэтому просто не готовились. А когда увидели, что никаких утечек больше не будет, стали рассчитывать на свои силы. Вот пример — в 2014 году в регионах Северного Кавказа около 20% участников экзамена по русскому языку даже не приступили к выполнению заданий "части С". В этом году ситуация совершенно иная — подавляющее большинство выпускников СКФО попробовали написать эти задания.
Так что небольшое повышение баллов подтверждает очень важный тезис — качество образования зависит от честности проведения экзаменов. Если мы будем оценивать детей по принципу "три пишем, два в уме", это снизит мотивацию и школьника, и студента. А если они будут знать, что их ждет серьезный и объективный экзамен, будут учиться.
Полтора года назад мы запустили проект независимой оценки знаний студентов, когда сессию принимает преподаватель из другого университета, который не знает этих учащихся. Сегодня в проекте участвуют уже 22 вуза. И ректоры этих вузов говорят мне: поначалу возникло определенное непонимание среди преподавателей и студентов, но теперь исчезли взятки, а студенты стали лучше учиться.
— А ГИА, экзамен после девятого класса, удалось сделать объективным?
— Наверное, это будет нашей главной задачей на следующий учебный год — максимально объективно провести государственную итоговую аттестацию. Сейчас мы разрабатываем экзаменационные материалы, а проводят ГИА регионы. И к работе некоторых из них остаются серьезные вопросы. А ведь ГИА — очень важный экзамен для всей системы российского образования. Международные исследования свидетельствуют: в начальной школе наши дети очень хорошо учатся. Я свою дочь в этом году совершенно спокойно отдаю в первый класс обычной российской школы, а не за границу. Потому что уверен в уровне преподавания в стране.
Но при этом в 7-8-х классах происходит определенное снижение результатов по ряду причин — это и усложнение программы, и возрастные изменения у подростков. И эти провалы в знаниях тянутся вплоть до конца 11-го класса, отражаются на ЕГЭ. Если мы в 9-м классе сможем сделать максимально объективный экзамен, это мотивирует ребят учиться и серьезно повысит уровень всей школы.
— А у вас не возникало желания забрать ГИА у регионов, которые из года в год не могут обеспечить объективность? И уже нормально проводить экзамен на федеральном уровне.
— Строго говоря, ЕГЭ тоже проводится на региональном уровне, ведь организаторы и руководители пунктов сдачи экзамена — это местные кадры. На федеральном уровне мы ведем видеонаблюдение и направляем своих наблюдателей, чтобы они следили за выполнением организаторами своих обязанностей. Такую схему можно было бы перенести и на ГИА, но этот вопрос надо обсуждать, здесь не все так просто по ресурсам.
— То есть главная проблема — сколько это будет стоить бюджету?
— Если откровенно, то да. По-хорошему, если бы мы смогли в 9-м классе проводить такой же объективный экзамен, как и ЕГЭ, причем сразу по нескольким обязательным предметам, это дало бы очень хороший стимул развитию образования в основной школе.
— Это стоило бы дороже, чем ЕГЭ.
— Думаю, что не намного дороже, но сопоставимо. Кстати, наш ЕГЭ — это одна из самых бюджетных проверок знаний в мире. Один человеко-экзамен стоит примерно 250 руб., такого нигде больше нет, везде намного дороже. Причем и обработка результатов происходит в течение 10-11 дней — в других странах гораздо дольше.
Но даже при существующей ГИА можно многого добиться, если сами школьники осознают важность экзамена. Ученик должен понимать, что если он кого-то обманет и получит высокую оценку, то знаний не прибавится. А важны только знания.
— Мне кажется, что должно пройти еще много времени, пока мы к этому придем.
— Для этого нужно всего несколько лет, но чтобы все экзамены при этом проходили честно и объективно. И тогда все встанет на свои места, и, кстати, изменится соотношение поступающих в вузы и техникумы. Многие пойдут после девятого класса учиться в учреждения среднего профессионального образования. В этом нет ничего плохого, тем более что нам нужны рабочие кадры. Например, в Сингапуре всего 35% выпускников идут в вуз, от этого остальные 65% школьников не становятся хуже.
Раньше у нас почти 90% выпускников шли учиться в вузы, сейчас пропорция изменилась — их уже около 70%, остальные поступают в средние профессиональные учреждения. Там даже появился конкурс.
— ЕГЭ вводился как объективный экзамен, который проверяется беспристрастной машиной. Теперь все меньше тестов, появляются творческие задания, которые оцениваются людьми. Вот история с ЕГЭ по русскому языку, о которой много писал "Ъ": по мнению проверяющих, школьники неправильно сформулировали "главную тему текста". А выпускники, потерявшие баллы, называют это решение субъективным. Появляется сочинение, за которое можно получить 10 баллов,— и многие эксперты выражают беспокойство по поводу возможной пристрастности проверяющих. Вам не кажется, что в ЕГЭ стало слишком много человеческого фактора?
— С оценкой сочинения, действительно, неоднозначная ситуация. Часть специалистов и некоторые вузы считают, что десять баллов за сочинение — это слишком много. Мы видим, что и школьники понимают важность этих десяти баллов — были отдельные попытки воспользоваться заранее написанным текстом. Игнорировать мнение экспертов нельзя, но окончательные выводы можно будет сделать только после проведения приемной кампании в вузы. Посмотрим, что скажут и в приемных комиссиях, как они справились с оценкой сочинений.
Что касается проверки экзамена, всегда сохраняется дилемма, кто лучше оценит, человек или машина. В Казахстане и Белоруссии проверяет машина, но там в заданиях лишь тестовая часть. А мы постепенно отказываемся от тестов в пользу более творческих заданий, которые может оценить только человек. Чтобы экзамен был максимально объективным, вводятся проверки двух независимых экспертов. И особых жалоб на проверку не было ни в этом году, ни в прошлом.
Сегодня ребенок может обратиться к своей работе после экзамена — она размещена в интернете. Если он не согласен с оценкой, то может пойти на апелляцию. Председатель любой конфликтной комиссии — очень опытный человек, он внимательно все проверит и вынесет решение.
Вот такая схема — ответы проверяют сразу несколько человек, которые не имеют отношения к данному конкретному выпускнику. Они смотрят на работу и принимают решение, исходя из своего педагогического опыта. Поэтому мы можем говорить о высокой доле объективности даже при немашинной проверке.
Что касается упомянутой вами проблемы с определением "главной темы", мы сами посмотрели работы этих выпускников и считаем, что они были оценены верно.
— На апелляционные комиссии тоже поступает много жалоб от выпускников: что там проверяют работы формально, не пытаются выслушать их аргументы, изначально против того, чтобы поднять балл. В уголовном праве есть положение, что сомнения должны трактоваться в пользу обвиняемого, а здесь речь идет не о преступниках, а о детях, но никто не хочет встать на их сторону. Можно ли сделать процедуру апелляции более гуманной?
— Я считаю, что только максимальная открытость и прозрачность могут ответить на все вопросы. Если есть проблема в конфликтной комиссии, если права выпускника не соблюдаются даже на региональном уровне, то нужно обращаться в Рособрнадзор.
— Но дети боятся даже идти на апелляцию, их все отговаривают: лучше не ходи, а то еще больше понизят баллы.
— Заявление на апелляцию можно подавать заочно. Школьники знают, что у них есть возможность опротестовать оценку. Не пользоваться этим правом, значит, не отстаивать свои права.
— Здесь вопрос, насколько дети верят, что смогут отстоять свои права в таких условиях.
— Конечно, процедуру подачи апелляции можно совершенствовать. Может быть, стоит ввести видеонаблюдение, чтобы в спорных ситуациях эксперты Рособрнадзора просмотрели запись. Потому что иначе у нас есть только слова выпускника, а у него есть мотив, чтобы представить ситуацию в свою пользу.
— Может быть, стоит изменить эту процедуру так, чтобы комиссия не смогла отмахнуться со словами: "Уходите, иначе мы вам занизим оценку". Обязать заполнять подробный протокол, где четко перечислить каждый спорный момент и решение комиссии по нему, а потом публиковать в сети.
— Давайте мы зафиксируем эти предложения. Если такое предложение не нарушит ничьих прав, это можно попробовать осуществить. Кстати, мы как раз открыли наш ежегодный сбор предложений по совершенствованию ЕГЭ — просим и учеников, и экспертов присылать свое мнение на почту ege2016@obrnadzor.gov.ru. В прошлом году многие из предложений были учтены.
— А какие уже сейчас есть идеи по совершенствованию ЕГЭ в следующем году?
— Нужно стабилизировать ситуацию, поэтому таких принципиальных изменений, как разделение экзамена на два уровня, в следующем учебном году не планируется. Продолжим постепенный отказ от тестовой части — пока по истории и географии, может быть, еще по каким-то предметам.
Будем стремиться перейти на круглогодичную сдачу экзаменов — в сентябре проведем ЕГЭ по математике и русскому языку для тех, кто не сдал ЕГЭ или хочет улучшить свои результаты. Кроме того, хотим максимально развить технологию печати экзаменационных материалов непосредственно в пункте проведения экзамена.
— А что с Крымом, он перейдет на обязательный ЕГЭ?
— В прошлом году экзамен был добровольным, в этом году тоже. Про следующий — пока неизвестно. Переходный период закончился, мы наладили всю необходимую инфраструктуру, с технической точки зрения мы полностью готовы провести ЕГЭ в Крыму на общих основаниях.
— Будут ли какие-то изменения в сочинении? Все-таки первый раз был пробным. Какие-то выводы сделаны?
— Мы считаем, что модель этого учебного года себя оправдала: в сентябре объявляют основные направления, а на экзамене в декабре дают конкретные темы. Утечек не было, организационных проблем тоже не было. Поэтому полагаем, что в следующем году изменений в эту модель вносить не надо.
Вообще, мы занимаемся не только ЕГЭ — совместно с Минобрнауки проводим и другие оценочные процедуры. Нас ждут еще национальные исследования по предметам, с 2017 года начнутся всероссийские проверочные работы для самодиагностики школы. Также займемся исследованием профессиональных компетенций учителей.
— Сейчас учителя и так раз в несколько лет проходят проверку квалификации. Чем ваше исследование будет отличаться?
— Надо понимать, что учитель играет ключевую роль в качестве образования. Поэтому мы обязаны поднимать уровень компетенций учителя — и предметные знания, и педагогические навыки. А делать это без объективного оценивания очень сложно.
Давайте возьмем страны, которые сейчас показывают хорошие результаты в образовании,— это Корея, Сингапур, Гонконг. У них каждый год объективно оценивают не только детей, но и учителей. Если ты не справляешься, тебе дают направление в институт повышения квалификации, ты слушаешь курс и потом сдаешь полноценный объективный экзамен. А у нас зачастую как все происходит — пришел на курсы, прослушал, выдали диплом, ты расписался, и все, иди дальше в школу. Вот когда у нас будет серьезная оценка знаний, тогда мы еще продвинемся вперед.
— Какой вы видите подобную аттестацию в России?
— У нас уже прошло первое такое исследование по учителям истории, скоро будут результаты. Вместе с профильной ассоциацией мы разработали задания, которые состояли из двух частей. Первая — это оценка профессиональной компетенции, педагогические вопросы. Вторая — предметная часть. Ответы проверяли эксперты на федеральном уровне. Все задания деперсонифицированы, чтобы учителя не боялись последствий и сдавали экзамен корректно.
— Хорошо, а предположим, с математиками как это будет происходить? Учителям придется задачки решать?
— Да, мы предполагаем, что в заданиях будет в том числе и подобная проверка знания школьного предмета. Посмотрите, что сделали в прошлом году в Дагестане после ЕГЭ — взяли и попросили учителей написать тот же экзамен, что и их ученики. И оказалась полная корреляция — где у детей низкие результаты, там и учителя плохо написали. После этого у них институт повышения квалификации практически круглосуточно работал, из Москвы пригласили профессоров, изучали русский язык и математику.
Конечно, мы не сторонники введения ЕГЭ для учителей, здесь должны быть другие инструменты. Но объективная проверка знаний учителя нужна, и нам придется к ней идти.
Я сам преподавал математику в школе и знаю, что у любого учителя в классе всегда есть и отличники, и хорошисты, и троечники. Бывает так: как ты ни старайся, не дается ребенку математика. Хотя, конечно, он может потом себя реализовать в другой области. Но если математику вообще не понимает весь класс, то это уже проблема учителя. Поэтому нам важно, чтобы учителя знали свой уровень и это их стимулировало заниматься реальным повышением квалификации.
— Многие эксперты говорят, что традиционная модель образования с единой программой для всех детей сейчас уже устарела. Это отражено даже в Федеральных Государственных образовательных стандартах: там допускается вариативность в изучении предмета, индивидуальная образовательная траектория. Говорится о проектных работах, когда дети на уроке общаются друг с другом больше, чем с учителем. И получается, что школа должна привить ребенку креативность, нестандартное мышление, чтобы подготовить его к жизни – но в конце обучения его ждет совершенно не гибкий, не творческий экзамен. Что вы думаете по поводу этих упреков?
— Здесь надо понять, что такое креативность и как ее оценивать. Мы общаемся со стобалльниками по литературе, по истории – это талантливые, уникальные, креативные люди. И вузы, куда они поступили, это подтверждают. То есть экзамен вполне позволяет оценить такие качества.
И давайте еще раз вспомним – за рубежом экзамен проверяется только машиной. А у нас, есливы талантливый математик, то можете решить задачу по-своему, и эксперты это оценят. Не случайно МФТИ и СпбГУ отказались от дополнительных вступительных испытаний – оказалось, что ЕГЭ их вполне устраивает.
К тому же, если вы уникальный и талантливый человек, то для вас есть школьные олимпиады – пожалуйста, участвуйте, побеждайте, наполняйте портфолио. И мы еще планируем в следующем году реализовать идею Ломоносовского экзамена, о котором вы писали в «Коммерсанте». Когда можно сдать экзамен по видеосвязи, а примет его комиссия из профессоров разных вузов – они оценят и креативность, и талант.
— Стобалльники – это, все-таки, совсем небольшая часть выпускников. Можно сказать, это настолько талантливые люди, что даже школьная система их не смогла испортить. Но я говорю обо всех школьниках, о массе.
— Поймите, ЕГЭ – это инструмент оценки знаний. Если кто-то сможет придумать задания, которые проверяют креативность — пожалуйста, мы их апробируем. Главное, чтобы эту креативность могли все продемонстрировать в равных условиях и при помощи одинаковой для всех процедуры.
И я согласен, что школа должна ориентироваться на личность, подходить индивидуально к каждому ученику. Мы видим, что в 6–7 классах детям начинают преподавать сложный материал, не все успевают перестроиться, некоторые отстают от большинства учеников в классе и теряют интерес к учебе. Надо развивать индивидуальные образовательные траектории. У кого получается – тот пусть осваивает предмет быстрее, у кого не получается — медленнее. А учитель призван уделять достаточно внимания и тем, и другим.