Группа Underworld наряду с The Prodigy, The Chemical Brothers и Orbital заложившая основы британской стадионной электроники, приступила к записи первого альбома за пять лет. БОРИС БАРАБАНОВ позвонил в студию фронтмена КАРЛА ХАЙДА, чтобы расспросить его о нынешнем турне группы, во время которого 18 июля Underworld выступят на фестивале Alfa Future People под Нижним Новгородом.
Музыкант Карл Хайд
Фото: Валерий Мельников, Коммерсантъ / купить фото
— Карл, сейчас фестивали — очень условное понятие, как рок-фестивали, так и танцевальные. Underworld, например, играют в России на Alfa Future People вместе с Deadmau5 и DJ Snake, которые идеологически довольно далеки от вашей музыки. Или вот на афише фестиваля Exit рядом стоят Мартин Гаррикс и Motorhead. Кажется, стилистические рамки фестивалей размылись окончательно.
— Наша работа — развлекать людей, это касается всех артистов, которые играют на фестивалях. Понимаете, когда вы упоминаете такие великие группы, как Motorhead, вы говорите о людях, которые за годы своей карьеры пришли к очень точному пониманию ценности развлечения. Вы, наверное, знаете, что Лемми Килмистер играл в группе Hawkwind. Для меня они британский аналог группы Can. Здесь есть прямая связь с Amon Duul, Kraftwerk, La Dusseldorf, то есть со всей важной немецкой музыкой, которая привела к появлению техно. Underworld никогда не были пуристами в том, что касается источников вдохновения.
— И соседство с коммерческой танцевальной электроникой вас тоже не смущает? Пусть цветут все цветы?
— ОК, кто-то жмет кнопку «play», а у кого-то за спиной целая живая группа. Если человек в состоянии каким-то образом транслировать свою страсть — да ради бога. Если аудитория получает фантастическое шоу — это все, что имеет для меня значение. Так уж повелось, что старое поколение всегда критикует то, что делает предшествующее поколение. Это не мой случай. Все, что меня интересует, счастлива ли аудитория. Вот и все.
— Самые громкие тренды современной танцевальной музыки сейчас рождаются в Лас-Вегасе и на Ивисе — это фактически две танцевальные столицы мира. Получается, Англия уступила лидерство в музыкальном мире?
— В музыке нет границ. Мы все питаемся чьими-то достижениями. Мы все смотрим друг на друга, ищем, чем бы поживиться. С электроникой происходит то же, что и со многими другими жанрами популярной музыки. Нечто зарождается в Америке, ну, блюз, например, потом это попадается на глаза каким-то британским ребятам, и они делают это популярным во всем мире. Америка получает это обратно, уже на новом витке, и делает из этого невероятную, глобальную вещь. По мне так электронная музыка вообще зародилась в Берлине, потом она объединилась с некоторыми разновидностями корневой американской музыки, и получились чикагский хаус и детройтское техно. А мы, англичане, как-то собрали все это вместе, чтобы опять показать Америке. То есть если уж Америка приняла что-то, она сделает это популярным во всем мире и заработает миллионы, не сомневайтесь.
— Как сейчас Underworld выглядят на сцене?
— Лично мне очень нравится, как мы выглядим. Я больше скажу: это лучшее турне, которое у нас когда-либо было. Сейчас нас трое в группе: я, Рик Смит и Даррен Прайс. С большой степенью уверенности можно сказать, что на сцене буду я. (Смеется) А вот кто из парней будет со мной, а кто — за микшерским пультом, это мы решим ближе к делу.
— На фестивале сложно выдержать все детали сольного шоу, но вы наверняка позаботились о визуальной стороне сета Underworld?
— Наш художник по свету Хайдн Крукшенк на секундочку управляет сейчас самой большой световой компанией в Англии. Мы знаем его еще с 1990-х, когда он ставил свет на рейвах Megadog. Вот уже более 20 лет мы позволяем ему делать на наших шоу все, что заблагорассудится. Не будем забывать, что Underworld — группа, которая первой начала использовать в шоу все возможности мультимедиа. У нас полно камер на сцене, за них отвечает наш видеорежиссер. Теперь это норма, а когда-то мы были первопроходцами. Так что сейчас нам важнее не перегружать зрителей образами, а создавать сильные и простые послания.
— Я хотел еще расспросить вас о двух ваших альбомах с Брайаном Ино, которые вышли в прошлом году. Это была неожиданная коллаборация. Будет ли продолжение и можно ли ожидать живое исполнение этих композиций?
— Брайан терпеть не может играть концерты. У него буквально физическая непереносимость сцены. Я несколько раз играл с ним в Лондоне — ему это действительно тяжело. Но мы прекрасные друзья вот уже много лет, и я надеюсь, что двумя альбомами дело не ограничится. Но в данный момент меня больше занимает наша с Риком Смитом работа над новым альбомом Underworld. Недавний тур в поддержку переиздания альбома «Dubnobasswithmyheadman» (1994) каким-то образом восстановил утраченные связи, мы снова пришли к тому образу мыслей, которым руководствовались 20 лет назад.
— А как насчет музыки для церемонии открытия Олимпийских игр в Лондоне в 2012 году? Мне кажется, после такого музыканту и мечтать-то не о чем, может, только о концерте на Луне. Или для вас это была просто работа?
— Конечно, это не было просто работой. Это очень большая честь! Дэнни Бойл предложил нам сочинить эту музыку: он наш большой друг, мы работали с ним над спектаклем «Франкенштейн» в Национальном королевском театре, не говоря уже о фильме «На игле». Большую часть процесса взял на себя мой партнер по группе Рик Смит. В музыку для Олимпиады он вложил все свое сердце и всю душу. Это великая демонстрация его страсти к ритму. Все эти барабанщики, то, что они играют, это все он придумал. Я там только чуть-чуть помог.
— Раз уж вы упомянули Дэнни Бойла и фильм «На игле», не поделитесь ли новостями о его сиквеле? И пригласят ли вас писать к нему музыку?
— Я видел Дэнни на прошлой неделе, но ни о чем таком речи не было.
— Ну слухи-то ходят.
— Нет, мы обсуждали работу на одном закрытом мероприятии, к организации которого привлекли Дэнни. Но если разговор зайдет о «На игле-2» и Дэнни попросит нас, мы, конечно, все сделаем. Пусть только позвонит. Работа с ним — это всегда нечто особенное. Нечасто найдешь режиссера, который так страстно влюблен в музыку.