Во французском городе Экс-ан-Провансе закончился очередной музыкальный фестиваль. За последние годы под руководством Стефана Лисснера он превратился в один из самых интересных оперных форумов. Во всяком случае, премьера оперы Бенджамена Бриттена "Поворот винта" в постановке Люка Бонди стала едва ли не главным событием европейского оперного лета.
Как и многие другие европейские фестивали, летний музыкальный фестиваль в Экс-ан-Провансе появился в первые послевоенные годы. Он всего на год моложе знаменитейшего театрального фестиваля в соседнем Авиньоне. Долгие годы, однако, фест в Эксе был всего лишь одним из очень многих летних европейских фестивальчиков. Четыре года назад, когда руководить программой Экса стал Стефан Лисснер (Stepfane Lissner), все изменилось. Новый худрук вместе со своей помощницей Эвой Вагнер (Eva Wagner) не только заявили о своих амбициях, не только собрали в новый актив фестиваля нескольких известных режиссеров и дирижеров, но и привили делу новые организационные принципы. Привычному в оперном мире порядку, когда дирижер и режиссер могут встретиться только накануне спектакля, а звездам разрешено появляться на премьере чуть ли не с трапа самолета, в Эксе положили конец.
Задумался Лисснер и о кадровом вопросе. Он основал в городе Европейскую академию музыки, студенты которой активно вовлечены в фестивальную жизнь. В этом году они участвовали и в моцартовской "Женитьбе Фигаро" (дирижер Марк Минковски, режиссер Ричард Эйр), и в "Фальстафе" Верди (дирижер Еса-Пекка Салонен, режиссер Херберт Вернике). Оперная программа фестиваля, кстати, невелика: всего пять названий. Причем одно из них — возобновление "Волшебной флейты" в постановке модного Стефана Брауншвайга, уже показанной здесь два года назад. Мощь большой оперной классики оттеняют две камерные оперы прошлого века: "Дневник исчезнувшего" Леоша Яначека и "Поворот винта" Бенджамена Бриттена. В успехе постановок Верди и Моцарта руководители фестиваля могли заранее не сомневаться. Но главным событием Экса стал "Поворот винта", сыгранный в недавно отреставрированном театре Jeu de Paume.
Режиссура Люка Бонди (Luc Bondy) кажется деликатной и дальновидной. Сюжет оперы, либретто которой основано на новелле Генри Джеймса, можно было обострить до очевидных перверсий. Двое детей в "Повороте винта", мальчик и девочка, становятся объектами колдовства: их преследуют призраки двух умерших слуг, мужчины и женщины. Гувернантка, приехавшая в поместье по просьбе опекуна детей (в первых строках оперы сообщается, что тот был гомосексуалистом и что условия контракта с молодой учительницей были весьма странными), всеми силами пытается оградить своих воспитанников от потусторонних сил. В английском поместье разворачивается настоящая борьба. Причем если у Джеймса призраки остаются немыми, то в опере они ничем не отличаются от живых, и потому соперничество носит далеко не бесплотный характер.
Девочку удается спасти, отправив со старой служанкой в Лондон, но мальчик все-таки гибнет. В последней сцене оперы гувернантка и призрак буквально рвут его за руки в разные стороны. Женщине в конце концов остается неподвижное тело мальчика, а душу его похищает покойник. Причем у обоих соперников тяга к ребенку имеет очевидно эротическую подкладку. Но дух викторианской новеллы рубежа веков с привидениями дорог Люку Бонди не меньше, чем сакцентированные в написанной в 1954 году опере Бриттена фрейдистские мотивы. Даже если учесть, что в одной из сцен режиссер заставляет обнаженного по пояс призрака вылезти буквально из постели мальчика. Все-таки режиссер выигрывает именно за счет недоговоренностей и атмосферы нешуточного саспенса, которую создает мастерски. Мальчик погибает постепенно и на глазах у всех — обреченность и внятность ситуации зритель чувствует постоянно. Свинцово-серые тона, в которые одета в Экс-ан-Провансе опера Бриттена, работают безотказно. Бонди делает "Поворот винта" не страшной старой сказкой, но действительно страшной современной историей. А додумывать философию сюжета зритель может самостоятельно.
Привлеченный к участию в постановке оркестр имени Малера под руководством Дэниела Хардинга (Daniel Harding) звучит в полном согласии с режиссером и певцами. Завет Бриттена: "Слова и звуки в опере — одно и то же понятие, а не два разных" — видимо, стал для музыкантов руководством к действию. Солисты, в свою очередь, могли бы сказать, что для них действие и вокал — одно и то же. Люк Бонди никому из певцов не позволил пожертвовать их драматическими талантами ради пения. Поэтому сценическое напряжение не спадает ни на минуту. Прежде всего это касается знаменитой сопрано Мирей Делунш (Mireille Delunsch) в сложной партии гувернантки. Когда смотришь эту оперу, понимаешь, что расхожие представления о неспособности оперных исполнителей понять суть драматической игры теряют силу. Это тот редкий случай, когда пение не вызывает ни секунды неловкости, а во всей опере не заметишь ни секунды неестественности по сравнению с драматическим театром.
Громкий успех оперного спектакля господина Бонди очень на руку господину Лисснеру, у которого поистине наполеоновские планы. Он явно хочет соперничать со знаменитым Зальцбургским фестивалем (о нем Ъ писал вчера) и не менее знаменитым Вагнеровским фестивалем в Байройте. Директор собирается строить в городе новый фестивальный зал, на сцене которого через несколько лет начнется постановка вагнеровского "Кольца": по одной опере в сезон. После премьеры "Поворота винта" влиятельная Sueddeutsche Zeitung со всей определенностью заявила: "Зальцбург находится в Провансе". Судя по всему, Стефан Лисснер мечтает, чтобы к концу его правления на юг переместился и Байройт.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ, Экс-ан-Прованс