Смена штатного парфюмера в Chanel — событие редкое. С 1921-го у дома их было всего трое: первый — Эрнест Бо, прославленный создатель Chanel N5, второй — Анри Робер, пришедший в 1952 году и создавший Chanel Pour Monsieur и Chanel N19, и, наконец, с 1987 года Жак Польж, автор таких хитов, как Allure, Coco Mademoiselle, Chanel Chance, Chanel N5 Eau Premiere. Теперь ароматами Chanel займется его сын, Оливье Польж. Несмотря на то, что по парфюмерным меркам Польж еще молод, у него уже слава настоящего "носа". За ним числится больше 40 ароматов, среди которых Eau Parfumee au The Rouge (Bvlgari), Christian Dior Homme, The One for Men (Dolce & Gabbana), Cuir Beluga (Guerlain), The Beat от Burberry, Balenciaga Paris, Midnight in Paris (Van Cleef & Arpels), Kenzo Power, Jil Sander Jil. Для Chanel Оливье создал аромат Misia, который вышел в линии Les Exclusifs de Chanel — это высокая парфюмерия и самые дорогие ингредиенты. В 2009 году Оливье Польж был награжден самой желанной премией в мире парфюмеров — Prix International du Parfum. Оливье Польж ответил на вопросы Виктории Михайленко.
Фото: © CHANEL
Вы изучали историю искусств, а потом все же стали парфюмером, как ваш отец. Почему так получилось?
Когда я был подростком, я наотрез отказывался изучать парфюмерное дело. Именно потому, что этим занимался мой отец — такой типичный юношеский максимализм. Но когда мне было семнадцать, я попал на летнюю практику в лабораторию International Flavours and Fragrances. И там, совершенно неожиданно для себя самого, я вдруг понял, что хочу не просто изучать созданное другими, но и создавать что-то сам, а парфюмерная лаборатория — то самое место, где я хочу работать. Так что получилось, что отец не подталкивал меня к этой профессии, не настаивал на ней — просто в один прекрасный день я сам пришел к нему за разъяснениями.
Какой из его советов оказался для вас самым важным?
Самого главного принципиального совета не было. На самом деле до этого года мы вообще никогда не работали вместе над созданием ароматов. Отец, конечно, оказал на меня большое влияние, но не в парфюмерии, а в других аспектах моей жизни. И все же именно отец объяснил мне, какой должна быть парфюмерная линия Chanel, как она должна развиваться. И, разумеется, через отца я познакомился с историей Chanel.
То есть произошел настоящий переход ремесла — от отца к сыну?
Прямой передачи знаний не было. Отец не учил меня — просто назвал "нужные" адреса и "нужных" людей. Профессия парфюмера — это абсолютно эмпирическая профессия. Нет определенных правил, ты сам все пробуешь, сам все создаешь. В нашей профессии нельзя повторять то, что уже было создано.
Теперь вы будете работать только для Chanel. Вы не боитесь, что окажетесь в слишком жестких рамках?
У меня почти полная свобода. Но нужно помнить, что речь идет об историческом наследии, это богатство должно быть сохранено. Каждый аромат Chanel соответствует эпохе, в которой создан, самые яркие примеры, на мой взгляд — ароматы N5, N19, Coco Mademoiselle. А то, что в каждом новом аромате должен присутствовать дух марки,— я не ощущаю это как давление, ограничение.
Как создаются новые ароматы?
За два-три года до предполагаемого выпуска дается задание, выстраивается тайминг. Если это новый аромат, то все начинается с названия. Так было, например, с Misia. В Chanel предложили несколько вариантов. Я выбрал этот. Изучил историю героини и все, что связывало ее с Шанель, и приступил к работе. Если линейка уже существует, то все по-другому. Как, скажем, в случае с Chanel Chance — там была линейка из трех ароматов. Для нового, четвертого обсуждался цвет парфюма, конечно, дизайн флакона и какие нотки должны присутствовать. Тут уже есть концепция, однако при этом ничего не навязывается, есть выбор в компонентах. И уж если мне что-то не нравится, я, конечно, волен сказать "нет".
Если бы у вас была абсолютная свобода — от концепции, бренда, истории,— какой бы вы создали аромат?
Невозможно быть абсолютно свободным. Мечты в любом случае надо соотносить с жизнью, с ее, возможно, небольшими, но ограничениями. В этих осязаемых ограничениях ты и находишь свободу. Я не думаю, что получилось бы что-то создать в условиях абсолютной свободы. Ограничения и дают импульс к творчеству. Это — своего рода вызов.