Сегодня политическое руководство страны простилось с Евгением Примаковым. Ему были оказаны беспрецедентные почести. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ может сравнить это прощание только с тем, как прощались с руководителями государства, причем не российского, а советского.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Решение о том, как хоронить Евгения Примакова, принимал Владимир Путин. Он подписал указ, в котором упоминался Колонный зал Дома союзов, еще Ленина видевший; а также упоминалось Новодевичье кладбище; и прямая трансляция тоже. А финальная сцена прощания, когда в зале выстроились и лидеры всех политических фракций, и кабинет министров во главе с Дмитрием Медведевым, и представители администрации президента с Сергеем Ивановым, и такая простая общественность, в которой терялся даже глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов, и вовсе ни с чем не сравнима в новой российской истории. Так не провожали, рискну сказать, Бориса Ельцина. По крайней мере, такого количества официальных лиц, которые, понимая статус этого мероприятия, не могли себе позволить не прийти на него, на похоронах первого президента России не было. Другое дело, что ему это и не нужно было. Тогда в промозглой километровой очереди к храму Христа Спасителя было столько действительно простых людей, что было видно: это прощалась страна.
Сегодня было как-то по-другому. И было видно другое: Евгений Примаков, как ни странно прозвучит, не был публичным человеком.
Проститься с ним в Колонном зале было на первый взгляд нетрудно: очередь стала накапливаться только к полудню, когда прощание уже заканчивалось.
Правда, полиция заблокировала все подходы к Дому союзов, в том числе и дальние. Я пытался найти вход не меньше получаса. Полицейские из числа рядовых и младшего офицерского состава безучастно и горько, так, словно они сейчас стояли в траурном карауле в Колонном зале, пожимали плечами: «Здесь прохода нет…» — и умолкали навсегда. Так было и со стороны Госдумы, и со стороны Большого театра, и у выхода из метро «Театральная». Существовала одна только маленькая, можно сказать, тропинка: с одной стороны Большой Дмитровки, и чтобы попасть на нее, надо было от метро подняться на несколько сотен метров вверх по другой стороне этой улицы, пересечь ее и потом спуститься к турникетам перед входом в Дом союзов.
И не всем, конечно, было дано это сделать вчера.
Так или иначе, на входе в Колонный зал временами были большие бреши. К тому же там, на входе, движение еще и регулировалось: после прохода самых уважаемых гостей его останавливали, чтобы те имели возможность спокойно проститься с покойным и поздороваться с членами его семьи.
Простившись, такие гости имели выбор: пойти и подумать обо всем в вип-комнату или без долгих раздумий пройти в зал (в обычное время это буфет), где их ждали телекамеры. И немало людей выбирали этот зал.
Во всяком случае, первым человеком, которого я увидел под светом софитов, оказалась депутат Госдумы Ирина Яровая, которая звонко говорила о том, что «такие люди, как Евгений Максимович, будут в учебниках истории».
Причем, видимо, в единых.
Слушали ее, впрочем, невнимательно. Как и снимали.
Здесь так пахло цветами (гвоздиками и розами), что я постоянно слышу этот запах до сих пор. Сюда, в этот зал, каждые полчаса сносили цветы, которые к гробу клали пришедшие в Колонный зал. (Цветов было так много, что приходилось время от времени освобождать место для новых, иначе они все там, конечно, не поместились бы.)
Пришел Геннадий Зюганов с группой своих товарищей (а скорее всего, просто товарищей) и рассказал, как «Евгений Примаков делал все для того, чтобы страна была умной и успешной» (но просто такая задача не под силу, видимо, вообще никому).
Лидер КПРФ не стал преуменьшать и свою роль в достижениях Евгения Примакова:
— Он думал, соглашаться на премьер-министра или нет. Мы его уговаривали, он честно сказал, что это не путевка в Сочи, все думал и потом попросил у нас Маслюкова (Юрий Маслюков, будущий вице-премьер в правительстве Евгения Примакова, входил во фракцию КПРФ.— А. К.). Мы дали и уговорили Геращенко пойти банкиром (Виктор Геращенко возглавил Центробанк.— А. К.)… Эта тройка и спасла страну!
Но без помощи КПРФ этого, конечно, не случилось бы.
Сергей Катырин, нынешний глава Торгово-промышленной палаты, сказал, что Евгений Примаков был человеком мирового масштаба, но только не все из тех, кто работал с ним, понимали это.
Очевидно, что Сергей Катырин понимал.
— Эта смерть для страны — рубежное дело,— пожимал плечами Владимир Лукин, который сейчас работает президентом Паралимпийского комитета.
И Сергей Катырин, и Владимир Лукин так говорили, словно знали про Евгения Примакова то, чего не знали все остальные. И их-то словам можно было доверять.
Я подумал, что они, видимо, просто лично хорошо знали его, и в этом все дело. С такой уверенностью такие слова так запросто не произносятся.
— Мы с ним последнее время работали в наградной комиссии при президенте России,— рассказывал Владимир Лукин.— И вы понимаете, он и там был верен своему замыслу.
Нужно было только знать, что же это был за замысел. И кажется, многие в зале знали его. Иначе бы хоть кто-то удивился, что человеку, чьим последним местом работы была наградная комиссия, воздаются высшие государственные почести.
В это время в зал зашел президент СССР Михаил Горбачев. Этот человек был и, конечно, навсегда останется именно в этой должности.
Я видел, что, когда он подошел к гробу, многие в зале опустили глаза (журналисты, наоборот, разумеется, подняли объективы).
Дело было даже не в том, что его вели под руки и что было как-то неловко, что ли, это видеть.
Да, на него было трудно смотреть. Этот человек, что называется, очень сильно сдал. И ему трудно было даже стоять. И все-таки он дольше всех в это утро стоял у гроба. Дольше всех. Подходил к вдове, Ирине Борисовне, к внуку, Евгению. Снова стоял у гроба. Внук Евгения Примакова, тоже Евгений Примаков, предлагал ему присесть, он отказывался и стоял. Так продолжалось минут десять.
Потом его снова взяли под руки, и он ушел. К журналистам Михаил Горбачев подходить не стал. Наверное, все, что хотел, он сказал сейчас Евгению Примакову лично.
Глава «Росатома» Сергей Кириенко встал в зале в общую очередь, но его аккуратно взяли за руку организаторы и предложили пройти по особой ковровой дорожке: для некоторых была предусмотрена возможность подойти к гробу совсем близко. Он даже пытался освободить руку и тихо объяснял, что ему это совсем не нужно. Но организаторы были настойчивы.
Так же они поступили и с режиссером Станиславом Говорухиным (который, впрочем, не сопротивлялся).
Выбор их был понятен прежде всего им самим. Так, они не обратили внимания на бывшего министра иностранных дел Игоря Иванова, который, постояв у гроба на общих основаниях, все-таки потом сам подошел к вдове, обнял ее — и я увидел, что они просто застыли в этом объятии. Они так стояли не меньше минуты.
Действительно близкие Евгению Примакову люди здесь просто бросались в глаза.
Но вот быстрой походкой прошел глава ФНПР Михаил Шмаков (как раз за ним еще несколько минут никого не было: очередь в этот момент иссякла), потом — мэр Москвы Сергей Собянин…
Наконец я увидел бывшего мэра Москвы Юрия Лужкова. С этим человеком Евгений Примаков хотел победить на президентских выборах 2000 года, где соперником его стал бы Владимир Путин. Все, кто прошел вчера через Колонный зал, слишком хорошо помнят те страшные информационные войны («Казалось бы, при чем тут Лужков?..») и их обоих, Юрия Лужкова и Евгения Примакова, ставших в конце концов несчастными (причем именно такими) жертвами этих войн…Евгений Примаков шел тогда на президента (то есть считай что на Владимира Путина), Юрий Лужков — на премьера…
А теперь Юрий Лужков просто шел по Колонному залу Дома союзов в общей очереди, из которой его никто не попросил выделиться на отдельную ковровую дорожку.
Он положил цветы, вышел за дверь в фойе и остановился. Он, кажется, не знал, что ему теперь делать. Рядом с ним был тележурналист Андрей Караулов (видимо, близкий ему человек), который теперь о чем-то поспешно и интенсивно с кем-то договаривался, кивая на Юрия Лужкова. Рядом, у дверей, я заметил Наталью Солженицыну.
Юрию Лужкову вернули палочку, а вернее трость, на которую он теперь опирается.
Я подошел к нему и спросил:
— Жалеете, что не вы тогда возглавили страну?
И он ни на секунду не задержался с ответом:
— Сожалеть должна страна! Евгений Максимович как человек, который обладал талантом, видением перспективы, мог быть прекрасным президентом! Но мы же помним тот сюжет, когда Ельцин просто вынудил Примакова сказать, что он не собирается выдвигать свою кандидатуру в президенты! Это все сделано не из государственных побуждений! Это все сделано из жажды власти со стороны Ельцина!
Он не хотел слушать, что можно сказать по этому поводу (а сказать можно было), и продолжать тоже не хотел, и может быть, уже жалел, что так вдруг сорвался, и быстро вернулся в зал.
Я видел: этот человек до сих пор никому ничего не забыл и не простил. И уже никогда ничего не забудет. И жить будет с этим.
Потому что без этого не может.
Через несколько минут он пошел в буфет к журналистам. По дороге его остановила откуда-то взявшаяся в фойе старушка в платочке, схватила за руки и стала умолять:
— Юрий Михайлович, родной, батюшка! Благословите!
— Ну что вы, что вы!..— слегка смущенно бормотал он и гладил по плечу: вроде и благословил…
Там, в буфете, для камер, снова без трости, он уже спокойно и не спеша рассказывал, что «ушел из жизни великий человек, великий гражданин», что «ушел гуру, к которому всегда можно было обратиться за советом…» и что «любой контакт с ним — счастье…».
— Это не просто драма,— говорил он.— Это большая трагедия.
Прощание с Евгением Примаковым шло уже почти четыре часа. Появился глава администрации президента Сергей Иванов, положил цветы и сказал журналистам, что сам был свидетелем, как Евгений Примаков «спас нашу разведку от развала и бездумных реформ». Он рассказал, что полтора месяца назад в последний раз беседовал с Евгением Примаковым и тот подарил ему свою книгу «Встречи на перекрестке».
— И со свойственным ему юмором подписал: «Буду рад любым замечаниям». Так вот, Евгений Максимович. Замечаний у меня нет.
И это было лучшее, что пока было сказано Евгению Примакову.
Лидер ЛДПР Владимир Жириновский говорил, что Евгений Примаков был идеальным чиновником, потому что никогда ничего не просил и не делал необдуманных вещей, и «только один раз его, может быть, немного испугались олигархи, когда он сказал, что надо освободить места в тюрьмах, чтобы посадить тысяч сто бизнесменов».
А однажды, по словам Владимира Жириновского, Евгений Примаков попросил поддержать его кандидатуру на пост председателя Госдумы.
— Это последнее, что он хотел,— вздохнул лидер ЛДПР.— Он был бы прекрасным председателем!.. Жаль, что у нас уже была тогда другая кандидатура…
Еще через несколько минут прекратили доступ желающих проститься: начали ждать Владимира Путина. Постепенно зал заполнился новыми людьми. Здесь теперь было и все высшее руководство Федерального собрания, и члены правительства, и администрации президента, и Общественной палаты, и командующие и главнокомандующие… Последний раз все эти люди собирались вместе только, кажется, когда в Кремле одобряли возвращение Крыма в родную гавань…
А так-то, конечно, и Ленин через этот зал прошел, и Сталин, и Брежнев, и Андропов, и Черненко… И Примаков сейчас был, казалось (и без преувеличения), в этом ряду.
Члены семьи Евгения Примакова сидели в ряд у гроба.
За одной колонной, не привлекая к себе внимания, уже давно стоял и не уходил помощник президента Андрей Фурсенко.
Десятка два журналистов стояли напротив стойки с микрофонами. Их бережно окружили традиционными красными канатиками.
Я обратил внимание, как за один из этих канатиков активно просится немолодая женщина, явно уж никакого отношения к журналистике не имеющая. Так бывает на таких мероприятиях, такие люди очень нервничают, их потом куда-то уводят… Но тут оказался совсем другой случай.
Она мне все рассказала.
— Бог мой, как все похоже…— вздыхала она.— Все как тогда… И даже гроб стоит, по-моему, на том же самом месте… У меня подруга была, ее муж работал в Моссовете, так говорил потом, что после тех похорон затолкали 600 человек по самому скромному… А мы тогда прошли дворами от геологоразведочного института, потом через телеграф, потом вошли в дом двухэтажный, на крышу поднялись, спрыгнули с нее — и все, через пять минут в Колонный зал вошли. А там Сталин лежит!..
Антонине Ивановне Губаревой в 1953 году было 25 лет, и она училась в геологоразведочном институте.
— И мы пришли тогда после похорон в институт, говорим секретарю парткома: «Все, мы хотим в партию!» А он нам отвечает: «Еще не хватало! Вы пока недостойны». Не оценил наш порыв! Так что бог уберег!
Она сказала, что сегодня все было гораздо проще:
— Вышла из метро, ребята из оцепления говорят: «Иди вон там, за автобусом, там проход есть, а то закончится уже сейчас все!» А кого хоронят-то?
Минут через пять пришел Дмитрий Медведев, за ним — Владимир Путин. Оба произнесли недлинные речи. Владимир Путин говорил, что Евгений Примаков всегда был центром притяжения для многих людей, что «с ним общались, советовались, сверяли свои действия и планы», и признавался: «Могу сказать, в полной мере это касается и меня».
Прояснялось.
Душевно говорил о близком друге Александр Дзасохов, а потом и внук, Евгений Примаков, предупредивший, что это будет очень личная речь. Она такой и была:
— Мы с тобой много спорили… Ладно, не много, иногда… Но ты всегда оказывался прав… Мы мерили свою жизнь по тебе. Нам тебя не хватает. Нам не очень понятно, как жить дальше. Весь мир стал другим… Мы по тебе очень скучаем.
Он предложил проводить деда аплодисментами. Зал молчал, как будто в некотором недоумении. Это было и правда неожиданно.
— Прошу поддержать меня,— сказал Евгений Примаков.
Я видел, что Владимир Путин все равно медлит, словно еще не решив, а нужно ли это делать. И даже уже тогда, когда аплодировали все остальные, Владимир Путин еще решал и все-таки в конце концов несколько раз дежурно хлопнул в ладоши.
Потом российский президент подошел к вдове, несколько минут сидел рядом с ней, вполголоса о чем-то говорил, и зал молчал, никто даже, кажется, не шевелился. Это была такая минута молчания, когда говорил только один человек.
Когда Владимир Путин вышел, стали быстро расходиться и все остальные, громко обсуждая, как все прошло. В какой-то момент показалось, что про Евгения Примакова все тут забыли. Люди шли мимо гроба, около которого еще час назад замирали на несколько секунд с цветами в руках, а теперь договаривались встретиться на следующей неделе или по крайней мере созвониться…
Еще через час в храме Новодевичьего монастыря патриарх Кирилл отпевал покойного, и под конец здесь тоже появился Владимир Путин.
Он не ушел и после этого и бросил несколько горстей земли на гроб с телом Евгения Примакова на Новодевичьем кладбище.
И почти никто не видел, как, пока могилу засыпали землей, Владимир Путин отошел ото всех и пошел к могиле Бориса Ельцина.
Подошел. Положил цветы. Остался стоять.