Рецессия в России закончится к четвертому кварталу этого года, заявил глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев на Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге. При этом министр отметил, что по итогам второго квартала спад ВВП будет существенно больше 3%. Главный исполнительный директор Deutsche Bank в России Павел Теплухин ответил на вопросы экономического обозревателя "Коммерсантъ FM" Олега Богданова.
Фото: Сергей Шахиджанян, Коммерсантъ / купить фото
— Тема, которая вас интересует, лично сейчас актуальная?
— Я, в общем-то, экономист, но меня реально интересует динамика ВВП в России в силу того, что это нестандартный случай, трудно найти где-то параллели и повторить чей-то чужой опыт, нам приходится изобретать какие-то решения на ходу. К сожалению, хороших новостей в этой области нет, во всяком случае, мой анализ — мне кажется, не все так хорошо.
— Динамика ВВП, проблемы, которые существовали: допустим, мы берем прошлый год четвертый квартал — это действительно из-за санкций, из-за того, что возникли проблемы во взаимоотношениях с западными партнерами. Но первый и уже второй квартал — это, с вашей точки зрения, наши проблемы внутренние, проблемы регулирования? Почему у нас такой спад в апреле и мае?
— Я не думаю, что это проблемы регулирования и проблемы фискальной или монетарной политики, которую проводят наши власти, скорее всего, это связано со структурными особенностями российской экономики. И тот факт, что, несмотря на довольно глубокую девальвацию национальной валюты, нам не удалось запустить механизм импортозамещения, не удалось простимулировать внутренний спрос никакими методами, которые были сделаны правительством и Центральным банком, нам не удалось его разогреть.
В результате мы имеем то, что мы имеем: у нас есть падение практически по всем элементам структуры валового внутреннего продукта и по инвестициям, в основном из-за того, что не хватает внешнего финансирования, к которому мы привыкли, ни по внутреннему потреблению. Конечно, это связано с тем что 30-40% от нашего потребления составляет в среднем импорт, и он стал просто дороже, и по экспорту из-за падения внешних цен на основные российские экспортные статьи. По всем компонентам российского ВВП мы наблюдаем довольно заметный спад.
— Как решить эту структурную проблему? Быстро не получится, судя по всему.
— Быстро не получится.
— Какие рычаги есть?
— Те методы, которые у нас были в предыдущие кризисные моменты, и в том числе в начале двухтысячных, которые были задействованы российским правительством, в том числе через стимулирование спроса самого разнообразного: и через всевозможные выплаты, материнский капитал, индексацию пенсий — это все некие элементы стимулирования спроса.
— Ставка здесь какую роль играет?
— Ставка не очень заметную роль играет, потому что у нас, в принципе, экономика не очень сильно закредитована и раньше была, и сейчас. Конечно, с кредитом легче развивать бизнес, чем без него, но я не сказал бы, что он имеет какое-то фундаментальное значение. У нас проблема в том, что мы сейчас не можем стимулировать этот спрос ровно потому, что упали реальные доходы населения, и ровно потому, что мы не можем предложить альтернативы импортным товарам. А мы это не можем сделать, потому что для этого нужны существенные инвестиции и довольно длительный период прежде, чем эти инвестиции станут производить какие-то продукты или товары, которые могут заместить.
— По секторам, допустим, по продовольствию, здесь была проще, по-моему, ситуация?
— Просто цикл быстрее, но мы так и не научились замещать импортное продовольствие. Мы не научились производить в нужном количестве, в нужном ассортименте продукты питания.
— Павел Михайлович, хотелось на глобальные темы поговорить, потому что в этом году я наблюдаю очень серьезные проблемы с ликвидностью на глобальных рынках, на рынках облигаций. Если эта тема вдруг возникнет на глобальном рынке осенью, через год, через два, внутренние проблемы и внешние, вдруг возникнет серьезный кризис с ликвидностью, как на это реагировать? Вы ожидаете таких каких-то выходов?
— Внешние проблемы есть, и они развиваются помимо нашего сознания, но, по большому счету, динамика российского ВВП не очень сильно повязана на тех глобальных процессах, которые происходят, за исключением отдельных шоков, которые случаются на рынках сырьевых товаров.
— В рамках Deutsche Bank какие инвестиционные идеи есть, какие направления локализовались, или вы глобально на рынке инвестиционным бизнесом продолжаете заниматься — что изменилось в вашем подходе?
— У нас не очень сильно поменялся наш подход. Мы традиционно работаем с транснациональными корпорациями, представляя их интересы в России и обслуживая их интересы в России. Мы традиционно работаем с крупнейшими российскими государственными и негосударственными компаниями. В этом смысле мы довольно ограничены, мы по-прежнему не работаем и пока не планируем начинать работать с розничным сегментом, и не планируем работать с сегментом среднего бизнеса. Мы нацелены именно на крупные и крупнейшие российские корпорации.
— У вас осторожный оптимизм или очень осторожный оптимизм?
— Так много работы, как сейчас, наверное, не было с середины 2000-х — это факт. Конечно, настроение, которое портится из-за политической турбулентности, не добавляет оптимизма.
— Но настроение меняется, а деньги остаются.