В России зафиксирован серьезный спад промышленного производства. По данным Росстата, в мае показатель сократился на 5,5% в годовом выражении. Управляющий партнер компании Dream Team Investments Александр Бутманов ответил на вопросы ведущего "Коммерсантъ FM" Алексея Корнеева.
Фото: Сергей Шахиджанян, Коммерсантъ / купить фото
За первые пять месяцев промпроизводство в стране снизилось на 2,3% по отношению к аналогичному периоду прошлого года.
— Во вторник поступили эти довольно нерадостные данные. Какие основные причины столь существенного сокращения промпроизводства в России? Многие аналитики не ожидали, что сокращение будет таким сильным.
— Не знаю, чего тут не ожидать. Просто получается, что у нас сокращение потребительского спроса огромное, при этом у нас сокращаются товары промышленного потребления и товары бытового потребления, полностью уничтожен кредитный рычаг. Падение ВВП и сокращение промпроизводства — связанные показатели, а происходит это потому, что у нас тотальное сокращение и кредитования, и спроса среди населения, и спроса среди промышленников, поскольку они никому не могут отправлять свои товары. У нас падение заказов длительного и недлительного потребления, экономика полностью сжимается, понятно, почему происходит падение промышленности. Смотрим учебники, смотрим, что такое падение кредитных мультипликаторов при падении, денежной оборачиваемости в экономики, по факту происходит микродепрессия в промышленности, мы это и наблюдаем.
— Но еще недавно в правительстве довольно оптимистично докладывали о том, что антикризисные меры, которые были предприняты Кабинетом министров, принесли какие-то результаты. Но оказывается, что результатов нет. То есть они были бесполезны, получается, вот эти меры правительства?
— Нет, получился маятник: сначала, когда доллар был под 80 к рублю, произошло некоторое импортозамещение, потому что был слишком большой дифференциал в товарах, которые мы могли импортировать или производить локально, поэтому кое-какой эффект от девальвации, он же отложенный всегда, он был первый квартал, это чуть-чуть чувствовалось. Но сейчас, когда произошла девальвация, сначала мы раздавили импортеров, теперь при девальвации мы давим экспортеров и еще давим тех, кто поверил в импортозамещение. При девальвации их маржинальность опять-таки ушла ниже нуля. Поэтому все то, за что ратовали и о чем рапортовали члены кабинета министров, это было везение от эффекта девальвации. При стоимости доллара в 100 действительно будут большие, высокие процессы импортозамещения. Но готово ли к этому население?
— Можно ли сейчас предпринять какие-то конкретные меры, которые затормозят снижение промпроизводства и ВВП? Как вы объяснили, это все взаимосвязано, или нам остается только наблюдать за процессом, управлять которым мы сейчас не можем?
— Плох тот экономист, который не может предложить каких-либо мер. Но в качестве реальных вещей, а не воздушных замков, нужно действительно максимально быстро пройти через череду банкротств, списание долгов физических, юридических лиц, признать, что мы в тяжелом положении, обновить цикл и идти дальше, потому что де-факто заставить промышленность производить быстро и найти быстро потребителя невозможно. Азии мы не нужны, Европе наши товары не нужны, локальному населению тоже они не нужны, поэтому заставить промпроизводство расти даже в перспективе кварталов уже не получится. Максимум, можно было бы начать кредитование, но как заставить кредитовать из-под палки — это дилемма не только наша, но и заокеанская.