Руководитель глобальной налоговой практики EY Джей Ниббе в интервью “Ъ” рассказал о том, каких изменений в налоговом планировании стоит ждать бизнесу в связи с готовящимся введением автоматического обмена данными между налоговыми органами из разных стран, включая европейские «льготные юрисдикции».
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
— Из-за растущих бюджетных дефицитов правительства стали поднимать проблематику ухода от налогов, как это сказалось на бизнесе?
— Кризис подтолкнул правительства к вопросу о том, как модернизировать системы налогообложения, так как бизнес менялся, а налогообложение — нет. В основном облагались товары, рабочие места, здания, сейчас налоговая база совсем другая, больше учитывается обложение услуг, интеллектуальной собственности, так что это в первую очередь проблема даже не ухода от налогов, а отсталости системы.
— Привело ли это к росту налоговой нагрузки?
— Не обязательно, но возрастает прозрачность операций, так что компании теперь вынуждены синхронизировать налоговое планирование с тем, как и где они ведут бизнес. Рост же налоговых сборов в целом больше зависит от экономического роста, нежели от изменения налоговой системы.
— Страны G20 и ОЭСР договорились ввести автоматический обмен информацией уже к 2018 году, как это повлияет на налоговую оптимизацию?
— Это позволит сопоставлять, где доход был реально извлечен, но это не отменяет того факта, что налоговые ставки все равно будут разными. «Новая прозрачность» сама по себе не является угрозой до тех пор, пока страны не захотят компенсировать разницу в ставках. Большинству компаний не принципиально, где именно заплатить налог, если платить его один раз. Для этого ОЭСР запустила инициативу под названием BEPS (base erosion and profit shifting), которая должна обеспечить это соответствие — обложение у источника, но один раз. Если правила игры будут понятными, то компании смогут выбирать, где им вести бизнес. Однако больший риск, что эта информация будет использована для неоднократного обложения — когда налоговая база по правилам одной страны будет считаться недостаточной по правилам другой.
— Уплата налогов у источника означает фактическое отмирание офшоров? Когда стоит ждать полномасштабного применения BEPS?
— Это зависит от наличия в них экономической активности: многие компании используют эти юрисдикции не только из налоговых соображений; соответственно, вероятно, что часть бизнесов останется в таких юрисдикциях; другим «льготным юрисдикциям» придется искать новые ниши, но вряд ли они исчезнут, скорее, изменят формат работы. Что касается автоматического обмена, то, вероятно, он заработает примерно через пять лет, к 2020 году, так как для адаптации новой системы также потребуется некоторое время.
— Как изменятся схемы налоговой оптимизации? Многие уже говорят о смещении финансовых потоков в Азию: Гонконг, Сингапур.
— Эти схемы будут пересмотрены многими международными компаниями, так как реализация принципов BEPS вынудит их приводить свою экономическую деятельность в соответствие с налоговой системой конкретной страны. Что же касается большой активности в Азии, то это в большей степени движение вслед за ростом экономик, чем результат изменения налоговых схем. Налогообложение — это важный фактор, но состояние экономики в данном случае важнее.
— Как новые технологии повлияют на сбор налогов? Российская налоговая служба, к примеру, недавно объявила о запуске системы, контролирующей возврат НДС.
— Россия не уникальный случай, но она двигается довольно активно в этом направлении, у Бразилии схожая система, у ряда других стран. Отмечу, что налогоплательщикам важна ясность и предсказуемость работы подобных систем, и если технологии помогают достичь этого быстрее, то большинство компаний поддержат их использование. Система электронных услуг, запущенная ФНС,— это действительно передовой опыт, это упрощает процедуру уплаты налогов.
— А деофшоризация — это только российская инициатива?
— Та часть, которая касается контролируемых иностранных компаний (КИК) применяется во многих странах, это также вопрос прозрачности операций с дочерними структурами, которые зачастую критически важны для домашней компании. Что касается амнистии капиталов — то их периодически проводят в разных странах. Деофшоризация, по сути, это часть тренда, заданного ОЭСР в рамках BEPS, прозрачность дает налогоплательщикам больше определенности, так что это компромисс. Вряд ли стоит ожидать значительно большего эффекта для российской системы по сравнению с другими. При этом успешность амнистии зависит скорее от условий ведения бизнеса, и того, насколько эффективно работают механизмы выведения и возвращения капитала, сможет ли компания, легализовавшая свои активы, затем в случае необходимости вывести эти средства с такой же минимальной налоговой нагрузкой.
— Каковы перспективы получения российскими налоговиками информации о зарубежных активах, учитывая, что объективно у России для этого меньше возможностей, чем, к примеру, у США, внедривших FATCA?
— Введение автоматического обмена будет способствовать этому, так как в рамках инициативы введения пострановой отчетности (country by country reporting) страны, где расположены «дочки», будут передавать информацию налоговым органам страны, где находится штаб-квартира компании, а те, в свою очередь, и остальным участникам обмена. Это, по сути, будет как глобальная FATCA. Остается только воспользоваться этими данными, но для этого тоже понадобятся новые технологии.