Чем занимались участники группы 5’Nizza последние восемь лет? Как поменялась музыкальная индустрия за это время? И почему музыкант должен быть выше политики? Солисты дуэта 5’Nizza Андрей Запорожец и Сергей Бабкин ответили на эти и другие вопросы корреспондента "Коммерсантъ FM" Анастасии Анисимовой перед своим концертом, состоявшимся в Москве 5 июня.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ / купить фото
— Какими были для вас эти восемь лет без группы 5’Nizza?
А.З.: Для меня это было время экспериментов. Я реализовал все идеи, которые хотел реализовать, и поиграл ту музыку, о которой давно мечтал. Играл с большой группой, с тяжелыми гитарами, экспериментировал с электронщиной. Потом я успокоился, повзрослел и с удовольствием вернулся к группе 5’Nizza.
С.Б.: Странно, но я бы сказал то же самое. Это будет моим голосом, но то же самое. Так оно и есть.
— Что за это время появилось в украинской и российское музыке? Что привлекло ваше внимание?
А.З.: Столько всего появилось. Иван Дорн появился. Я клянусь, я послушал его второй альбом, и я в восторге, честное слово. Очень круто. Музыкант Антоха МС мне очень нравится. Группа "ДахаБраха" — моя любимая украинская группа. Да много чего.
С.Б.: Дима Шуров из "Pianoбой".
А.З.: Да, мы его поклонники.
С.Б.: Он очень хорошо развивается. "Ляписы" вышли на новый уровень. Александр Васильев, группа "Сплин" начали набирать обороты. Я имею в виду, прежде всего, поэзию. Раньше я иначе его воспринимал, да и он был другой, иначе писал. А сейчас я слушаю — это супер, невероятно.
А.З.: Последний альбом очень классный.
— Есть мнение, что последние годы российская музыка отстает от украинской.
А.З.: Давайте не будем сравнивать. Мы все равно в одном информационном пространстве живем. Конечно, можно искать различия. Этим и так все сейчас занимаются.
С.Б.: Все отстают, все опережают.
А.З.: Источник идей вообще один, поверьте. Разные люди через себя его просто пропускают и являются проводниками этих идей. Вот и все. А на каком это языке, где это произошло — это все второстепенно.
— Вы принципиально не говорите о политике. Почему? Музыкант должен быть выше этого?
С.Б.: Выше всего должен быть.
А.З.: Да пусть политики занимаются политикой, а музыканты занимаются музыкой. Но если человек хочет куда-то лезть, то пожалуйста. Просто мы не хотим.
С.Б.: Выше — это тоже неправильно. То есть свысока смотреть на это все — нет. Просто у всех разные зоны, и не надо туда лезть.
А.З.: Нам не надо туда лезть.
С.Б.: Нам точно.
А.З.: А если кто-то хочет, то пожалуйста. На этом можно очень быстро взлететь, и так же быстро тебя растопчут за это.
— Какие у вас впечатления от первых концертов, которые вы отыграли после воссоединения?
А.З.: Концерты были потрясающие. Я, честно признаюсь, не ожидал, что такое будет.
С.Б.: А я ожидал.
А.З.: Прошло немало времени, уже куча новых героев. Как только мы начали репетировать, я знал, что пройдет все хорошо. Мы сделаем все, что можем, и кому-то это будет нужно. Но не ожидал, что будет так много людей.
С.Б.: За эти четыре концерта мы начали потихонечку, наверное, расчехлять себя что ли, если можно использовать этот сленг. Кто мы? Что мы? Что же такое есть в нас и в том, что мы делаем, что оно собирает столько людей? Мы начинаем это потихонечку понимать.
А.З.: Не поняли еще до конца, конечно.
С.Б.: Нет, не поняли
А.З.: Но в процессе.
С.Б.: В процессе, да.
— Объяснить это не сможете?
А.З.: А зачем? Мы же сейчас выйдем на сцену и вам это покажем. Объяснять… Пусть другие объясняют.
С.Б.: Это все равно, что приносить вместо блюда его состав — 200 г муки, стакан того, другого. Это невкусно. Вкусно, когда вам приносят приготовленное блюдо.
— Что будет дальше?
А.З.: Посмотрим.
С.Б.: Посмотрим. Мы сейчас должны отыграть все концерты, которые планировали, и все.
А.З.: Если мы поставим другие задачи, мы их сделаем.
С.Б.: Сделаем.
А.З.: Пока мы их не ставим.
С.Б.: Не ставим.