Российские профсоюзы предложили в два раза увеличить минимальный размер оплаты труда. Инициативу озвучил глава Федерации независимых профсоюзов России Михаил Шмаков. По его мнению, сейчас государство должно стимулировать внутренний потребительский спрос и повысить покупательскую способность населения, которая за последнее время существенно снизилась. Директор Института стратегического анализа компании ФБК Игорь Николаев ответил на вопросы ведущей "Коммерсантъ FM" Анны Казаковой.
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ / купить фото
По словам Шмакова, с начала года инфляция превысила 12%. А реальная заработная плата в первом квартале 2015 года сократилась более чем на 8% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.
— Что мы имеем? Профсоюзы предлагают четыре программных шага по увеличению доходов населения: МРОТ увеличить в два раза, индексация зарплат по бюджетникам и небюджетникам, не сокращать расходы бюджета на социальную сферу, индексацию пособий по безработице. Я даже не спрашиваю, насколько реально в жизнь воплотить, потому что мне кажется, что здесь очень сложно, тем более, с учетом дефицита бюджета. Даже если мы повышаем зарплаты не в два раза — полтора раза в бюджетной сфере, это не скажется на раскручивании инфляции в стране, как вы считаете?
— Потенциально, естественно, может сказаться. Хотя я уверен, что никакой жесткой связи нет. Это принято считать, что как только мы зарплату увеличиваем, это автоматически ведет к росту инфляции. Но необязательно. Инфляция у нас еще зависит от массы других вещей: от валютного курса, от того, что у нас происходит с конкуренцией на рынке и продавцов, и производителей, от того, что с регулируемыми тарифами происходит.
— Но, тем не менее, давайте предположим: принимается совершенно волюнтаристское решение, и всем бюджетникам в стране — даже бюджетникам, про внебюджетную сферу пока не говорим — поднимают зарплату в два раза. Чем это чревато для экономики?
— Это гипотетически.
— Например, я не бюджетник, тем не менее, думаю, что нет ни одного человека, который бы отказался от повышения зарплаты, тем более в два раза, тем более сейчас.
— Естественно, дело не в том, бюджетник, не бюджетник.
— Да, любой человек будет счастлив.
— Любой нормальный человек еще и спросит: "А в три раза нельзя?"
— Да, совершенно верно.
— Это нормально.
— Куда мы с вами сразу, если нам с вами поднимут в два раза зарплату, пойдем?
— Смотрите, что не учитывают наши профсоюзы. У меня такое впечатление, они на эту статистику не обращают внимания, а надо. Это не факт, что деньги тут же пойдут на рынок. Они же говорят, что больше будете платить, люди пойдут тратить, и все будет хорошо.
— Как раньше: бежали сразу покупать телевизоры, мебель, машины и далее по списку.
— Да, если бы познакомились даже с официальной статисткой Росстата по первому кварталу: у нас сбережения населения составили 1 трлн 200 млрд с лишним, и это в 2,2 раза больше, чем в первом квартале предыдущего года. У нас такое потребительское поведение: когда плохо, люди начинают даже еще больше сберегать. Кстати, и кризис 2008-2009 годов это показал: у нас в 2009 году был рекордный прирост вкладов населения — они выросли на 29% почти.
— Я прекрасно помню и кризис 2008 года, и события конца минувшего года: первое, что делали люди, когда начиналось заметное падение курса нацвалюты — люди бежали вкладывать деньги абы во что.
— Правильно, это потому что понимали, что завтра это будет в полтора-два раза дороже. А тут, представьте: с завтрашнего дня вы получаете зарплату в два раза больше — вы побежите тратить? Скорее всего, нет, вы будете сберегать, вы прикупите валюты или каким-то другим путем.
— Лично я за себя говорю, что я побегу покупать.
— В данном случае речь не о вас конкретно, речь о том, как ведет себя наше население в кризисный период. Не во время того форс-мажора конца прошлого года, а когда просто ситуация: действительно денег не хватает, постепенно все ухудшается, и люди начинают сберегать, потому что они не без оснований полагают, что дальше может быть еще хуже.
— Иными словами, эффекта, который как раз хотят получить господа из профсоюзов, мы можем и не достичь, потому что эти деньги не пойдут работать, они наоборот осядут где-то на депозитах или в золотых слитках?
— Да, или в валюте, именно так, и это важнейшее обстоятельство.
— Как можно действительно стимулировать все-таки рост потребления в этот непростой наш с вами год?
— Рост потребления зависит от того, что у нас с экономикой будет. Пока экономика у нас все глубже погружается в кризис. Мне трудно представить, что люди, видя, что происходит у них на предприятиях, изменили свою модель потребительского поведения. А это значит, нам надо говорить о том, а что надо сделать, чтобы развернуть экономику падения в кризис, по меньшей мере, к стабилизации и к росту. Выходим на решение таких глобальных проблем.
— А есть какая-то идеальная модель поведения в кризисный период для потребителя? Или это зависит от конкретной ситуации очень сильно?
— Мы можем все-таки стимулировать рынок. Например, продажи на рынке тех же автомобилей у нас пока плохо получается стимулировать, они падают и очень сильно. Но это субсидирование автопроизводителей, которое неплохо сработало в 2008-2009 годах, заставило или побудило людей все-таки идти и расставаться со своими деньгами. Вот такие механизмы надо пытаться включать. Это стимулирование рублем, это деньги тратятся на самом деле не на то, чтобы вам просто денег побольше в виде зарплаты или социального пособия дать, а на то, чтобы задумались: "Смотрите, как выгодно, пойду-ка и я". Это другой уже механизм.
— Да, деньги должны работать, и не просто работать — потребитель должен быть стимулирован для того, чтобы эти деньги работали.
— Да, и здесь как раз таким путем мы можем запустить этот другой механизм стимулирования спроса: не просто через раздачу денег. Другим путем надо идти.