С предложением об учреждении должности уполномоченного по правам больных выступила общественная Лига защитников пациентов. Ее президент Александр Саверский ответил на вопросы ведущей "Коммерсантъ FM" Оксаны Барыкиной.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
Активисты направили письмо с просьбой на имя Владимира Путина. Новый омбудсмен может взять на себя функции по консультированию пациентов, написанию жалоб, обращений и отстаиванию прав пострадавших в суде.
— Расскажите подробнее о вашей инициативе, почему возникла такая необходимость?
— Она возникла давно. Первая попытка обратиться к власти с этим была в 2004 году. Уже тогда было понятно, что защита прав пациентов — это достаточно специфическая, деликатная и затратная задача, потому что требует очень высокой квалификации людей, которые этим занимаются. Здесь эмоции зашкаливают очень часто, поэтому нельзя лишнего сказать, нужно быть деликатным, аккуратным профессионалом. Понятно, что органы, которые сегодня существуют в сфере контроля медицинской помощи, — страховые компании, Росздравнадзор, процессуальными вопросами занимается прокуратура, следственные комитеты, — они не занимаются защитой прав пациентов, как-то у них таких нет задач даже. Вот страховые компании, — хотя это и написано даже в законе, но в действительности они выявляют дефекты медицинской помощи, — даже не сообщают об этих дефектах пациентам, а просто штрафуют и зарабатывают на медицинских учреждениях и наживаются на бедах пациентов, на врачебных ошибках. Поэтому ничего не меняется, качество помощи не улучшается.
К нам обращаются ежедневно 10-15 человек, это без такой суперширокой огласки, без рекламы, и этими людьми надо заниматься. Там спектр достаточно большой: вопросы о том, как поменять врача, получить полис, нужен ли он вообще, как написать претензию, где взять образец иска, как вести себя в суде, как провести экспертизу, — десятки поводов для обращения к нам. А лекарственное обеспечение, кстати, первое место занимает по вопросу инвалидности. Понятно, что ни один из надзорных государственных органов сейчас этим заниматься не будет — ни консультированием, ни разъяснением, ни тем, что мы иногда ходим в суды по делам, которые считаем вопиющими.
— А почему это понятно?
— Не является задачей ни одного государственного органа вести разъяснительную работу и давать консультацию по правам. Как-то так сложилось у нас в стране.
— А департамент здравоохранения как реагирует на ваши предложения, он считает, нужно это, не нужно?
— Мы пытались в течение двух месяцев вести переговоры с департаментом здравоохранения о создании уполномоченного в Москве. Сейчас мы направили президенту, при президенте создать в Москве, но по понятным причинам мы не смогли договориться, потому что департамент хотел чуть больше нас контролировать, чем мы можем себе позволить, защищая права пациентов. Потому что департамент занимается организацией медицинской помощи, а мы как раз сейчас судимся именно с департаментом, к сожалению, как одной из сторон. У нас позиционный конфликт. Это понятно, что разговор не сложился. Поэтому если орган, например, в Москве создавать, он должен быть, как минимум, при мэрии, при мэре даже. А в стране другого не получается, кроме как при президенте. В Норвегии этот орган существует при парламенте, а в Австрии вообще является конституционным, то есть он вписан в конституцию Австрии. Поэтому мы тут немножко отстаем.
— А какие-то недостатки, опасности есть у вашего предложения? Вы их видите?
— Я мыслю категориями людей, которым нужна помощь. Вот мне позвонит сейчас человек, если я не дам ему консультацию. Раньше это интересовало там Минздрав, где у Саверского кнопка. Откуда деньги, а деньги, последние три года мы существуем за счет консультирования фармкомпаний, например, ведем экспертную работу. Я зарабатываю деньги там, а на эти деньги содержится Лига пациентов, но это же неправильно. Люди фактически зависят от того, насколько я успешно тут создал бизнес в области правового консультирования фармкомпаний, это ненормально. Фактически я говорю о том, что деятельность Лиги пациентов плавно может перетечь как раз в государственную деятельность уполномоченного по правам пациентов. Поэтому для нас мало что изменится, кроме господдержки.
— Но реформа здравоохранения подтолкнула к тому, чтобы действительно эта должность появилась?
— Ситуация зреет. Она как раз состоит в том, что одной из важнейших функций уполномоченного по правам должно стать обобщение обращений, жалоб, аналитика и выработка на их основе предложений для государства, что, куда и как менять. И мы начинаем уже влиять на эту политику. Например, я являюсь членом экспертного совета при правительстве, членом Общественного совета при Минздраве, и нам удается уже сейчас, даже вот в этих статусах, влиять на решение министерства. И я не могу сказать, что мы там многого добились, конечно, нет. Но, по крайней мере, сейчас появляются такие возможности, и создание уполномоченного придало бы этому совершенно иной уровень, потому что голос пациентов пока еще слаб, он забивается и страховыми компаниями, и частным бизнесом, который бурно растет, а государство посматривает часто именно в ту сторону, а не в нашу. Нам хотелось бы, чтобы нас больше слышали.
— На отклик президента рассчитываете? На какой?
— Честно? Нет.
— Не рассчитываете?
— Рассчитываю только на то, что информационная волна в СМИ будет такой, что ее будет невозможно не заметить. Это может быть. Но мое обращение, по-моему, уже пятое за 15 лет по этому поводу, ситуация действительно меняется, и сейчас появляется уникальная ситуация, когда общественные структуры действительно начинают влиять на решения органов госвласти. И если это правда, то возможно, что сейчас это произойдет.
— А все пять обращений до этого, они тоже были к президенту?
— Да, потому что институционально невозможно нигде, ни при каком другом органе власти в России создать такую структуру с соответствующими какими-то полномочиями, финансированием, ни при Госдуме, ни при Совете федерации, ни при Минздраве, ни при правительстве, не встраивается она туда. Мне было странно, когда был создан уполномоченный по правам предпринимателей, а уполномоченного по правам пациента нет, нонсенс вообще, это дико, потому что уж предприниматели себя как-то, но могут защитить. Маловероятно, что от существования уполномоченного зависело бы здоровье детей, матерей и так далее, а он создается, этот орган, а уполномоченного по правам пациентов нет. Мне это странно.