Зачем проводится прямая линия президента? На какие вопросы не стоило тратить время, а какие, наоборот, требовали более полного ответа? И почему существующий формат общения главы государства с населением устаревает? На эти и другие вопросы ведущему "Коммерсантъ FM" Анатолию Кузичеву ответил эксперт Фонда им. Анатолия Собчака Сергей Станкевич в рамках программы "Действующие лица".
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
"Приглашение оппозиции в парламент было сформулировано довольно лаконично"
Сергей Станкевич о риторике Путина в отношении оппозиции: "Есть реальная проблемная точка, даже болезненная рана нашего общества. Не секрет, что президента и его нынешнюю политику поддерживают 85% граждан России. Значит, 15% не поддерживают. Но мне кажется, что критически относятся несколько больше, чем 15%. В крупных городах эта доля наверняка повыше, а в Москве и Петербурге еще выше. Встает вопрос: что делать с этими гражданами? Президент считает, что оппозиция полезна. Он считает, что недостаточно просто критики, он предлагает им зайти в парламент. Это принципиально важно. Сформулировано приглашение в парламент было, конечно, лаконично. Мне бы очень понравилось, если бы Путин сказал, что готов конструктивно взаимодействовать с любой оппозицией. Хотелось бы, чтобы это намерение было сформулировано более конкретно. Если он этого не сделает, то ребята, набившие руку на избирательных кампаниях, эффективно зачистят избирательную площадку".
Об убийствах журналистов и депутатов в Киеве: "Это некоторые видимые проявления насилия, которое становится допустимым ради строительства государства. Само по себе то, насилие является полезным и ежедневным в применении инструментом при такой избранной модели государства, — это несомненно. Тысячи, может быть, десятки тысяч таких же трагедий мы никогда не увидим и не узнаем. Гибель популярного журналиста видна всем, а невидимые миру личные трагедии, которых могут быть десятки тысяч, — плата за такого рода государственное строительство. Никаких точек невозврата не пройдено, никаких необратимых решений в этом плане не принято. Очень многое сейчас зависит от того, как быстро мы уйдем от конфликта на Донбассе, который все оправдывает, на который можно списать любые злоупотребления".
"В утверждении, что мы один народ, украинские партнеры могут почувствовать угрозу"
Сергей Станкевич о присутствии российских войск на Украине: "Аналитики, конфликтологи выделяют три стадии вовлечения страны в конфликт за рубежом. Это может быть поддержка, экономическая, моральная, поставки оружия, например. Это может быть эпизодическое вмешательство. Третья стадия — прямое участие в военных действиях. Мы прошли все эти стадии в Афганистане. Применительно к Украине Россия находится между первой и второй стадией. Нам в пропагандистских целях приписывают третью стадию. Конечно, российская армия не участвует в боевых действиях, но вовлеченность достаточно серьезная. Мне бы не хотелось, чтобы линия эскалации продолжилась. И здесь я согласен с тем, что говорил президент, что ключевое значение имеет пакетное соглашение Минск-2, которое на сегодняшний день, увы, пока в тупике".
О примирительном тоне прямой линии Путина: "Это действительно примирительная риторика по тону и содержательно, в основном, тоже. Кроме одной формулы о том, что русские и украинцы — это один народ. Все-таки наш президент не этнограф. В этой фразе не было этнографического анализа. Речь шла о том, что мы политически один народ. И вот здесь, конечно, присутствует некоторый напор и нажим, потому что украинская сторона так не считает. Причем не считают так не только те, кто сейчас у власти, но и значительная часть населения. В категорическом утверждении, что мы один народ, украинские партнеры могут почувствовать некую тень угрозы. В этом не было провокации, президент действительно так думает, представляет таким образом реальность и не считает нужным это скрывать".
"Жанр прямой линии смотрится уже немного ретро"
Сергей Станкевич о прямой линии как форме общения с населением: "Явно жанр нуждается в модернизации. Она смотрится уже немного ретро. Слишком благоприятная и комфортная для президента аудитория. Конечно, были вопросы, которые обращали на себя внимание. Но именно эти вопросы и остаются в памяти, а общий комплементарный фон теряется. Хотелось бы больше острой дискуссии. Хотелось бы, чтобы информационная и политическая отдача были больше".
"Я бы хотел больше углубиться в вопрос, который задал Кудрин. Но президент от прямого ответа на этот вопрос ушел. Вопрос был о самой модели экономического роста, о модели развития страны. Эту тему хотелось бы развить, детализировать, но такой возможности на этой встрече не было".
"Прямая линия — это сеанс массовой психологической терапии. Время сейчас тяжелое, очень много угроз в окружающем мире. Нужна некоторая терапия, и она была дана. Кроме того, это эмоционально-политическая консолидация".