Или про любовь до смерти
"А я люблю мыть окна. Смотри: раз-раз всю эту грязь, и сразу весна! Я в вашем доме всем окна мою, у вас лоджии большие, хозяйки сами не справляются. Да и живу я недалеко, квартиру снимаю. Дети у меня уже взрослые, дочка и сын, со мной, рядышком... Что? Нет, Наталья, мужа у меня нет, хотя я замужем уже почти 30 лет.
А я тебе расскажу, как. Это еще в советское время было. Я дагестанка, он армянин. Встретились на вокзале, он подошел, красивый такой: "Разрешите познакомиться, я Борис". И все. Ему 20 лет, мне 16 — любовь с первого взгляда. Всю ночь ждали поезда, разговаривали, а утром он предложил пожениться: "Поехали к моим родителям". У нас так принято. Вроде как своровал он меня, по моему же согласию. Мои родители потом давали письменное разрешение на брак — я ж несовершеннолетняя.
В Нагорный Карабах он меня привез, знаешь такое место? Землетрясение помню, как раз "Утренняя почта" шла, Караченцов пел, Юрий Антонов. Я беременная дочкой была, на диване лежала, слушала песни эти. И вдруг все закачалось, загудело, свет выключился. Муж прибежал, меня на улицу вытащил, плачет: "Ты живая? Ребенок живой?" А я смеюсь: "Боря, что это?", ну откуда ум, молодая же!
И как посыпалось на нас: землетрясение, перестройка, голод, война. Я от этой войны в одних тапочках убежала. Свекровь как раз из Москвы выписала одеяло, теплое, шерстяное, так я это московское одеяло схватила, чтобы ребенка укутать, и бегом оттуда. Одиннадцать человек набились к мужу в его старую "копейку"... Межнациональный конфликт — так это называется. Он, как сейчас на Украине, район за районом захватывал. И мы туда-сюда переезжали, мыкались. А я ж еще мусульманка, на меня покушались. Электричества, помню, уже не было. Мы всей семьей сидели вокруг свечки. И увидели, как машина к дому подъехала. И потом силуэты людей с автоматами. Они меня убить хотели, но муж все понял, схватил руку, и мы убежали через окно.
А я сыном забеременела. Смешно, да? Почему не смеешься? Кругом такое творится, а я опять с пузом, ха-ха. Уехала к родителям. А мужа в оборот взяли, год он воевал. Я его потом спрашивала: "Ты убивал?" Он сразу: "Нет-нет, я только оружие переправлял". Но изменился очень. Рядом с ним мина взорвалась, и с тех пор галлюцинации начались. Ложусь с ним спать, а утром он меня с кровати стаскивает: "Ты где ночью была? К кому ходила?"
Я терпела долго: двое детей! Мы уже в Москву уехали, а он так бил меня, ну невозможно, до смерти. И я к подруге сбежала, к москвичке, на рынке вместе торговали. Так и жили: восемь человек в однокомнатной. Мы и дети, без мужиков. В 1990-е, Наталья, мужики ломались, как прутики...
А Борис мой, знаю, в розыск подавал, искал нас. Потом вернулся домой, женился второй раз. Как женился? А как я новый паспорт сделала? За магарыч. В Карабахе же весь архив сгорел, некуда запросы направлять, никто и не знает, что мы официально не разведены. Он там живет, я здесь. Дети без него выросли. Сейчас он им иногда звонит по скайпу. Дочь упирается: "О чем мне с ним разговаривать? Это чужой человек, я его не знаю". Да и муж не умеет с ними общаться, только все время кричит: "Ваша мать во всем виновата". А я не знаю, кто виноват... Женского счастья я больше так и не нашла. Был у меня только Борис. Он мне жизнь спас, и детей у меня от него двое. За это спасибо. А кто во всем виноват — не знаю".