Журнал Foreign Policy опубликовал статью "Русская литература мертва?" Оуэна Мэттьюза — известный британский журналист, автор книги "Дети Сталина" с прискорбием констатировал, что современные российские писатели не способны удовлетворить ностальгии американских читателей по романам в духе Толстого и Пастернака. Уважая почтенную традицию похорон отечественной словесности, Weekend напоминает, что на протяжении всего существования русской литературы не было более живой идеи, чем та, что она умерла
«Обозрение русской словесности 1829 года»
Если просвещенный европеец, развернув перед нами все умственные сокровища своей страны, спросит нас: «Где литература ваша? Какими произведениями можете вы гордиться перед Европою?» — Что будем отвечать ему? <...> Будем беспристрастны и сознаемся, что у нас еще нет полного отражения умственной жизни народа, у нас еще нет литературы
«Литературные мечтания»
У нас нет литературы: я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов. Присмотритесь хорошенько к ходу нашего общества, и вы согласитесь, что я прав
«О степени участия народности в развитии русской литературы»
Теперь нет литературных вождей, подобных прежним; они исчезли один за другим, русская литература утратила их в самый год смерти Белинского
«Причины неудовлетворительного состояния нашей литературы»
Одни говорят, что наша литература хиреет и чахнет оттого, что она не имеет здоровых корней, <...> оттого что она не имеет живой связи <...> с тем простым народом, который живет в деревне. Чего же можно ожидать, кроме фантазерства или мертвечины, от подобной кабинетной, книжной литературы, не видавшей и в глаза тех людей, на которых должна быть направляема ее заботливость?
«О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы»
Напрасно, гордясь великим прошлым, мы стали бы утешать себя мыслью, что не может постигнуть полное литературное варварство ту страну, у которой есть Пушкин, Тургенев и Толстой. Благодатные гении прошлого отступаются от своего народа, если он недостоин их. <...> Кто знает, и современная литературная Россия может наконец сделаться недостойной великого прошлого, недостойной Пушкина, и Пушкин станет чужим в одичавшей литературе, и гений его — страшно сказать — отступится от своего народа
Письмо Теодору Рюмелину
Я не люблю этих современных славян, за исключением, быть может, Тургенева, от восьми до десяти книг которого я уже прочитал. Со времен Пушкина и Лермонтова русские не создали ничего подлинно великого, лишь этот пессимистически-нигилистический натурализм
«Памяти А.П. Чехова»
Помню, как в середине 80-х годов в одном провинциальном кружке шел литературный спор. Жаловались, как всегда, что измельчала литература
«О современной критике»
Печальные мысли о состоянии современной литературы приходят в голову очень многим. Едва ли для кого-нибудь составляет секрет то обстоятельство, что мы переживаем кризис. Обольщаться и провозглашать то или иное произведение гениальным приходит в голову только желторотым птенцам нашей критики
«Литературные дневники»
Сажусь к столу. Заказываю эскалоп. Собирается компания. Мне стаканчика достаточно. Я взбодрен. Я говорю: «Литература окончилась в 1931 году». Смех. Мои вещания имеют успех. «Нет, товарищи,— говорю я,— в самом деле. Литература в том смысле, в каком понималось это в мире, где...» Ах, какое большое несчастие надвигается на меня!
«Мысли и сомнения: о литературе в эмиграции»
Повременим с похоронами. Это верно, что земли нет, общества нет, отклика нет, обновления нет, движения нет,— и теоретически как будто бы все беспросветно. Но здешняя наша литература должна все-таки жить, как тень от той советской, как недоумение, обращенное к ее непонятной, если только не притворной, уверенности, как вопрос, как отказ от огрубения, хотя бы даже и общественно-спасительного. <...> О, как много могла бы сказать русская литература здесь в ответ на то, что сказано там, если бы только она нашла в себе силы говорить!
«В ожидании русского Пруста»
О, мы слишком хорошо понимаем, почему у Гоголя, Толстого, Тургенева, Достоевского не оказалось ни одного наследника в стране, которая прежде стояла во главе европейской литературы
«Литературные признания»
Конец творчества Блока и его смерть совпали с трагической чертой, разделившей литературу Серебряного века и литературу русского зарубежья. Здесь наступил и конец русской литературы, как она понималась в предшествующий период
«Подавление литературы»
Русская литература, насколько можно судить по переводам, после первых лет революции пришла в заметный упадок, хотя отдельные ее поэтические произведения, очевидно, лучше прозаических. Русских романов, заслуживающих серьезного к себе отношения, за последние пятнадцать лет появилось в переводах считаное число, а может быть, и вообще не появилось
«Русская литература: век величия»
Русская литература родилась стремительно, прожила полтора века и умерла. Такое заявление без сомнений ошибочно, во всяком случае — сильно преувеличено
«Народная монархия»
Русская дворянская литература родилась в век нашего национального раздвоения. Она, говоря грубо, началась Карамзиным и кончилась Буниным. Пропасть между пописывающим барином и попахивающим мужиком оказалась непереходимой: общий язык был потерян и найти его не удалось
Интервью New York Herald Tribune
Хороших романов нет. Все они либо политизированы, либо мелодраматичны, весьма банальны и консервативны по стилю, полны обобщений и набивших оскомину персонажей, возвращающих нас к Диккенсу. Каким образом может появиться в России хорошая и оригинальная литература, коль скоро писатели понятия не имеют о том, что такое Запад, о том, что такое настоящая свобода?
«Блеск и нищета русской литературы»
Я бы хотел дожить до тех дней, когда возродится наше опозоренное отечество, ставшее пугалом мира, и это будут дни возрождения нашей многострадальной литературы. Оба эти процесса неизбежны, и я даже не знаю, какого из них я жду с большим волнением
«Расставание с Нарциссом»
Обширный цикл, или эон, русской литературы XX века от авангарда и социалистического реализма до соц-арта и концептуализма завершился, не оставив взамен ничего, кроме растерянности. Навряд ли она рассосется в короткие сроки
«Несомненно русская литература жива»
Вспоминаю, что в середине 90-х, прочитав у Дм. Галковского, талантливого молодого прозаика, такие слова: «Литература как форма овладения реальностью исчерпала себя даже в России, самой литературной стране мира. Русская литература кончилась»,— я тотчас бросился возражать ему
Интервью журналу «Вестник»
Наша литература пытается ожить, но не ожила. Она не знает, какие формы ей реабилитировать, сейчас идет ностальгия, но родились внуки, которым плевать на советское и антисоветское. Главная мерзость — это большевизм, но равная ей мерзость — антибольшевизм. Десять лет мы шатаемся между двумя этими мерзостями
Интервью журналу «Медведь»
Про культуру не знаю. Но русская литература, имевшая всемирное значение, закончилась со смертью Солженицына
«Что такое русская культура с точки зрения европейца»
Когда железный занавес пал, встреча двух культур принесла разочарование: обе были едва ли не одинаково исчерпаны, скучны и очень похожи в этом друг на друга. Возникла идея о том, что русская литература кончилась
Предисловие к английскому изданию романа
«Венерин волос» Михаила Шишкина — роман, который профессора русской литературы могут демонстрировать в качестве блестящего доказательства, что, нет, русская литература не умерла, а те, кто не различает Шишкина и Пушкина, могут просто читать — как пример хорошей литературы
«Русская литература мертва?»
Последним русским романом, произведшим настоящий фурор в Америке, был «Доктор Живаго», опубликованный за год до того, как Пастернак получил Нобелевскую премию 1958 года. В жанре нон-фикшен последней громкой книгой стал «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, опубликованный на Западе в 1973 году. С тех пор ни один российский писатель не имел в США настоящей славы