Выставка фотография
Фото: Robert Capa Archives at the International Center of Photography, New York, AP
В Тель-Авивском художественном музее открылась выставка одного из самых знаменитых фотографов в истории — Роберта Капы. Около полусотни снимков, среди которых и те, которые вошли во все учебники истории фотографии, объединены тут заголовком "Фотограф жизни". О парадоксальном восприятии творчества того, кто известен как "самый лучший военный фотограф в мире", размышляет КИРА ДОЛИНИНА.
Роберт Капа снимал войну. Всегда. Тогда, когда он снимал не войну, это было ожидание войны или ее отсвет. То есть война всегда была близко. При этом самый известный военный фотограф в мире не так уж часто снимал разгар битвы. "Как скучен и незрелищен бой",— писал он. Его "решающим мгновением" чаще всего были секунды до или после. Высадка союзников 6 июня 1944 года в Нормандию, возвращение боевого самолета с ранеными, солдат "Хаганы" в обороне, павший пулеметчик и вставший за его орудие на балконе в Лейпциге 1945-го товарищ, "час ожидания атаки", скорбные минуты подсчета павших, страх смерти, отчаянье оставшихся в живых. И даже тот, самый знаменитый его то ли лоялист, то ли анархист, падающий в Испании от пули снайпера прямо перед "Лейкой" Капы,— он тоже не в пылу битвы, а в звенящей пустоте первых выстрелов атаки.
Война Капы — это не столько оружие и лютая ненависть в глазах воюющих, сколько состояние человека и окружающего его мира, которого быть на самом деле не должно. Если поменять местами все слагаемые военных фотографий Капы, то окажется, что они настолько же о войне, сколько о мире. Столько же о смерти, сколько и о жизни.
Именно это попробовали сделать кураторы выставки в Тель-Авиве. Они объединили самые известные военные и невоенные снимки Капы. О чем кадр с сохранившимся фонтаном с танцующими пионерами посреди полностью уничтоженного Сталинграда (1947)? О смерти людей и города или о том, что что-то всегда уцелеет? О чем фотографии из разрушенных городов Германии последнего года войны? О том, что за спинами людей горят их жилища, или о том, что сами они выжили и впереди еще будет жизнь? А о чем серия из лагерей абсорбции, в которых прибывшие в только что созданный Израиль европейские евреи проводят свои первые дни на Земле обетованной (все израильские фотографии Капы датированы его тремя поездками 1948-1950 годов)? О новой жизни или о той только что пережитой катастрофе, которая отражается на каждом из этих лиц? О чем солнечные набережные и праздные кафе только ставшего еврейским Тель-Авива? О мирной жизни просто или о мирной жизни во время или сразу после войны за независимость Израиля?
Такой отбор, в котором заметным акцентом, безусловно, является израильская серия Роберта Капы, вполне может показаться тенденциозным. Впрочем, и самого Капу обвиняли в том, что он, венгерский еврей, мифологизировал увиденный им молодой Израиль. Пусть так. Интересно другое. Этот отбор дает возможность по-другому посмотреть на то, что раньше казалось безусловной классикой военной фотографии. Война у Капы не столько в действии, сколько в атмосфере. Не столько в жесте, сколько в глазах героя. Не столько в настоящем, сколько в прошлом или будущем. Так снимать может только тот, кто видел войну изнутри.
Во всех текстах о Роберте Капе приводится отрывок из книги его сильно художественных воспоминаний о том, как, встречая на летном поле самолет со сбитыми летчиками, он понял, что такое военный фотокорреспондент: "Последним из самолета вылезает командир и говорит: "Вот такие снимки ты ждал? Фотограф!.." В моей сумке лежали удачно отснятые пленки. Я ненавидел себя и свою профессию. Это фотографии для гробовщиков. Но какого черта? Я не хочу быть гробовщиком. Если уж участвовать в этих похоронах, поклялся я себе, то не в роли постороннего". Так и жил дальше — непосторонним. Так и умер в 40 лет, подорвавшись на мине в Индокитае. Снимая войну и грезя о мире.