Цены на нефтяном рынке формируются спекулянтами, а не реальными факторами. Такую оценку дал глава "Роснефти" Игорь Сечин в своей колонке в газете The Financial Times. По его словам, необходимо запретить финансовым игрокам оказывать слишком большое влияние на нефтяные цены. Замгенерального директора по инвестициям компании "Универ-Капитал" Дмитрий Александров рассказал подробности ведущему "Коммерсантъ FM" Максиму Митченкову.
Фото: Евгений Переверзев, Коммерсантъ
Игорь Сечин отметил, что текущий дисбаланс на рынке — это всего лишь "рябь на воде" по сравнению с энергетическим кризисом 80-х годов. По его словам, цены стабилизируются на уровне $60-80 за баррель. Если же многие компании сократят инвестиции добычу, цены отскочат вверх до $90-110 за баррель, ожидает Сечин
— Скажите, согласны ли вы с основными идеями господина Сечина?
— В целом, да.
— Поясните, пожалуйста.
— Связанность этого заявления о том, что спекулятивные инвесторы или финансовые инвесторы влияют слишком активно на рынок, грубо говоря, иллюстрируется тем, что действительно основной объем, более 95%, сделок по нефти различных марок, по нефтепродуктам даже, в том числе, совершается расчетными контрактами, по которым не происходит реальной поставки сырья. В принципе, это нормальная ситуация, это просто следствие эволюции этого рынка. Складывается ситуация, когда либо регулятор финансовых рынков, либо крупный финансовый инвестор может влиять на цену отгрузки реального продукта в будущем, поставщикам и конечным потребителям физической нефти, влиять через либо изменение гарантийных обеспечений на бирже, либо вследствие сброса там большого числа расчетных контрактов.
Грубо говоря, уже не фьючерсы становятся производными инструментами от нефтяных цен, реальных нефтяных цен, а нефтяные цены рискуют становиться производными от того, что происходит на рынке фьючерсов, а это, в свою очередь, следствие самочувствия крупных финансовых игроков или действий регуляторов финансовых рынков. Пример рынка золота нам показывает, что как раз такие сильные манипуляции либо игроков, либо изменение гарантийных обеспечений может двигать цену реального сырья очень существенно из-за того, что объем фьючерсных позиций является не обеспеченным и является расчетным. Это позволяет фактически торговать людям, которые просто пытаются заработать некую сиюминутную прибыль, неважно, сиюминутно — это один час или два месяца, но суть от этого не меняется.
— А можно ли ограничить эту долю, как говорил господин Сечин, чтобы 10-15% от общего объема нефти продавались на рынке именно в физическом виде, а не в виде фьючерсов?
— Здесь даже, наверное, не столько сама по себе процентная величина важна, сколько то, чтобы можно было ввести требование к 10-15% объема продаж, и, соответственно, покупок по любому фьючерсному контракту, часть его в объеме 15% должна проводиться с реальной физической нефтью.
— Это сами нефтедобывающие компании должны это делать, или кто это должен вводить?
— Можно ввести единое требование для всех участников, но просто в этом случае необходимо понимать, что, с одной стороны, резко схлопнется объем этих торгов, а речь идет фактически о сотнях миллиардов долларов оборота в год, это первое. То есть это будет колоссальный протест. Второе: все эти сделки должны быть с обязательным преддепонированием полного объема физической нефти, потому что если этого не будет, будут расчеты с поставкой завтра или послезавтра, то между временем заключения сделки и временем реальной поставки можно будет скрутить этот объем по другим сделкам. Он будет служить обеспечением не по одной сделке, а по 100, например, и это будет уже не 15%, а 1,5%, даже меньше, 0,15%.
Эти требования тогда необходимо прописывать, но, с одной стороны, их все равно можно обойти через рынок складских закладных, хотя это будет сложнее и немножко дороже и изменит архитектуру рынка. В действительности, я не представляю себе ситуацию, чтобы на это мировые регуляторы пошли. В принципе, это очень слабо можно себе представить.
— В принципе, стоит ли усиливать какое-нибудь регулирование на финансовом рынке?
— Смотря что мы хотим сделать. Для повышения прозрачности, как принято говорить, это необходимо делать, но надо понимать, что это процесс бесконечный, чем больше будет регулирования, тем больше будет число различных механизмов обхода этого регулирования, и это нормально, и это происходит во всех странах и всегда. В принципе, это нужно делать, на рынке нефти, наверное, ситуация просто наиболее драматична, потому что фактически сырье стало производной от ситуации с ликвидностью у крупных финансовых игроков, от их взглядов на будущее положение в экономике и так далее. Скажем, колебания на рынке стали или угля могут быть даже сильнее, чем на рынке нефти, но они все-таки в гораздо большей степени обусловлены реальным положением в отрасли, спросом и предложением, нежели объемом фьючерсных операций. Рынок нефти — это рынок для запарковывания крупного капитала на сегодняшний день. Если мы хотим это изменить — надо менять, не хотим — значит, не надо. Просто надо понимать, куда мы тогда перенаправим этот капитал, иначе он будет создавать себе новые квазирынки, и эти рынки могут оказать гораздо более вредное влияние на мировой финансовый рынок, чем рынок нефти.