Лидеры самопровозглашенных Луганской и Донецкой народных республик подписали соглашение по урегулированию ситуации на востоке Украины. Об этом заявил журналистам президент Франции Франсуа Олланд по итогам переговоров "нормандской четверки" в Минске. Российский политический деятель Владимир Рыжков обсудил тему с ведущей Дарьей Полыгаевой в эфире "Коммерсантъ FM".
Фото: Vasily Fedosenko, Reuters
Во встрече "нормандской четверки" приняли участие Владимир Путин, Ангела Меркель, Франсуа Олланд и Петр Порошенко. По итогам саммита каждый из лидеров сделал заявление для прессы, после чего они покинули Дворец независимости. Сторонам удалось договориться о прекращении огня в Донбассе с 15 февраля, а также об отводе тяжелого вооружения.
— Как вам такие результаты?
— Я последние дни участвовал в очень большом количестве дебатов, и меня всегда спрашивали, на какой стороне я хочу быть: оптимистов или пессимистов. Я неизменно выбирал сторону оптимистов. Я считаю, что я правильно предвидел развитие событий, потому что тот документ, который 15 часов рождался и родился в Минске, — это, конечно, серьезный шаг вперед.
Прежде всего, я считаю это победой президента Порошенко, потому что если посмотреть этот документ, а вы сейчас его цитировали, то ДНР и ЛНР признают себя частью Украины, до конца года должны быть проведены выборы по украинским законам, до конца года должна быть восстановлена украинская пограничная линия, пограничный контроль на границе Украины с Россией.
Там есть отдельный пункт о реинтеграции в социально-экономическое пространство, выплата пенсий, зарплат, выплата налогов по украинскому законодательству, вывод всех вооруженных зарубежных формирований и лиц из Украины и так далее. Поэтому сейчас, как мне кажется, Киев должен поддержать, я имею в виду другие слои киевской элиты, своего президента Порошенко. Порошенко должен сделать все, чтобы этот план был реализован, чтобы все пункты были выполнены, чтобы эти отдельные регионы получили какой-то особый статус, и Украина восстановила бы мир, экономическое пространство и суверенитет над востоком Украины.
— Как вы считаете, этого особого статуса, о котором договорились, будет достаточно после, в общем-то, полномасштабной войны?
— Это лучше, чем война. Я вас уверяю, что люди, которые живут сейчас по обе стороны фронта, хотят мира, и украинцы хотят мира в подавляющем большинстве. Поэтому я думаю, что это уже мудрость и воля политиков так сформулировать особый статус, чтобы он гарантировал мир.
— Кстати, как вы считаете, кто на уступки в этом вопросе пошел: Киев или Донецк и Луганск?
— Кто пошел больше на уступки?
— Да.
— Я считаю, что и Путин пошел на уступки, потому что в документе нет упоминания о федерализме, нет упоминания о русском языке и нет упоминания о внеблоковом статусе Украины, если вы обратили внимание.
— Право на языковое определение есть все-таки.
— Хорошо, но это и правильно. Во-вторых, естественно, ДНР и ЛНР пошли на уступки, потому что они после полугода кровопролитных боев подписались под тем, что они готовы быть частью Украины, жить по украинским законам и проводить местные выборы по украинским законам и до конца года передать контроль над границей Украине. Так что это большая уступка.
Но и Киев пошел на уступки, потому что он пообещал особый статус, о котором раньше они не готовы были так открыто говорить. Поэтому я думаю, что все сделали шаг вперед или, может быть, как я всегда призывал, сделали два шага назад от агрессивной риторики и конфронтации. Пока это все на бумаге. Мы помним, что прошлые минские соглашения были сорваны, поэтому гарантий никаких нет, что это будет выполнено. Есть надежда, но уверенности, конечно, нет.
— А от чего зависит то, будут стороны соблюдать эти договоренности или нет?
— Уже в ближайшие два дня мы увидим, есть воля к миру или нет, я имею в виду Дебальцево и дебальцевский котел. Вы, наверное, обратили внимание, что огонь будет остановлен не в четверг и не пятницу, а только в ноль часов с 15-го на 16-е.
— Да.
— Сейчас у нас только 12-е, еще три дня кровопролитных боев в Дебальцево с атаками на обе стороны и на жилые кварталы могут сорвать все достигнутые договоренности.
— Почему, кстати, прекращение огня, на ваш взгляд, отложили на несколько дней? Могли бы с четверга договориться.
— Опять-таки это может свидетельствовать о том, что обе стороны надеются на военный успех. Возможно, украинцы в душе думают, что они прорвут блокаду Дебальцево и отбросят ополченцев. Ополченцы, возможно, в душе надеются, что они сейчас замкнут котел и заставят капитулировать тех, кто остался в Дебальцево. Это плохой признак — то, что три дня еще на продолжение войны. На самом деле, это один из плохих признаков, который дает нам сигнал, что, возможно, это соглашение тоже будет сорвано.
— Как вы считаете, что касается отношений России и Запада, после этих договоренностей изменятся ли они? Я даже не о смягчении санкций говорю, но какое-то потепление в отношениях будет?
— Пока никакого доверия нет абсолютно, и все будут смотреть, как будут развиваться события. И Путину совершенно не верят на Западе, и Путин не верит совершенно Западу. Все будут смотреть, как будет имплементироваться это соглашение, так что пока рано говорить.