Ужас романтики
Наталья Радулова — о том, как маленькие бабочки убивают большое чувство
Бабочки летают, бабочки
На свадьбе жених сделал невесте подарок — выпустил в зал бабочек. Открыл огромную коробку и подбросил ее содержимое вверх. "Появляется большое разноцветное облако, состоящее из лепестков свежих роз и множества порхающих мотыльков всевозможных цветов и форм, размером от 8 до 18 сантиметров,— так рекламируют этот "живой салют" агентства, занимающиеся организацией праздников.— Лепестки нежно опускаются на новобрачных, а бабочки разлетаются в разные стороны, их активность и поведение зависит от условий в помещении". Не знаю, какие условия были в нашем помещении, но некоторые бабочки, похоже, скончались еще в коробке, потому что взлететь не смогли, вывалились на пол. Остальные чешуекрылые начали метаться по залу, садились на столы, на головы гостей, бились в окна. "Жуть,— прошептала моя родственница Нина.— Какие они мерзкие, как летающие пауки с длинными лапками. И они же все погибнут... Боже, я сейчас разрыдаюсь от злости и жалости". Зато Сергей, молодой человек Нины, был счастлив — аплодировал во время запуска "салюта", кричал: "Круто!", плясал с тамадой под песню "Бабочки летают, бабочки" и махал Нине: "Иди к нам! Давай!" То ли он не понял, как испугалась его девушка, то ли принял ее ужас за восторг. Короче, через полгода он подарил ей такую же коробку. С бабочками.
В этот день они как раз съехались. Сергей перевез к Нине свои вещи и кота. Она торжественно вручила ему ключи, а он ей — коробку, перевязанную большим бантом. Надо ли рассказывать, что было дальше? Нина выбежала из квартиры в чем была — в красном кружевном белье и тапочках. Видимо, свадебный шок не прошел бесследно и ее отвращение к бабочкам превратилось в настоящую моттефобию. Сергей помчался за любимой — с пуховиком. "Я туда не вернусь,— предупредила Нина.— Неси остальную одежду, сапоги и телефон. Уеду к маме". Сергей, подумав, решил обидеться: "Я, значит, старался, готовил романтичный сюрприз от всей души, а ты..."
"По-моему, у человека, который дарит живых бабочек, что-то не так с головой,— рассуждала потом мама Нины, когда мы все вместе пили чай на ее кухне.— Наташа, ну хоть ты ей скажи... Мне этот Сережа сразу не понравился. А теперь и подавно... Вон в Китае продают брелоки с запаянными рыбками и черепашками, и кому-то же нравится смотреть, как они медленно умирают! И этот туда же. Он хоть понимает, что бабочкам нужна тропическая влажность и жара, иначе они мучаются?" Я меланхолично добавила: "А еще у них глаза состоят из нескольких тысяч маленьких глазок". Нина передернула плечами: "Я туда никогда не вернусь".
"Возвращайся,— предложил Сергей через пару часов.— Нинок, алло, слышишь? Возвращайся, солнце, я всех этих бабочек уберу". Мама, подслушивающая разговор, воскликнула: "Дочь, ты поняла? Он собирается убить этих несчастных! Говорю же — настоящий живодер". Сергей тоже все услышал, поэтому начал орать в ответ: "За кого вы меня принимаете! Барсика! Барсика задействую в этой операции! Он уже съел самых крупных!". Нина бросила трубку.
Помирились, конечно. Кое-как. Через неделю, когда квартира "очистилась" от летающих насекомых. Сергей все эти дни звонил, то каялся, то наезжал: "Ой, Нинок, ты такая чувствительная, можно подумать, что и мясо не ешь. Лицемерка". Нина злилась: "Ем! Но я не кайфую, глядя на бессмысленные страдания живых существ!" А мама каждый раз подсказывала: "Да что ты ему объясняешь? Этот не поймет. Дурак". И Нина вздрагивала от слов своих близких людей, будто от бабочек: "Я сейчас разрыдаюсь..."