Минобороны усилит группировки на стратегических направлениях. Об этом 30 января на заседании коллегии Минобороны сообщил глава ведомства Сергей Шойгу. Президент Ассоциации Евроатлантического сотрудничества Татьяна Пархалина ответила на вопросы ведущей "Коммерсантъ FM" Дарьи Полыгаевой.
Фото: Александр Щербак, Коммерсантъ / купить фото
По словам Шойгу, такие изменения в план деятельности на 2015 год министерство внесло из-за складывающейся военно-политической обстановки вокруг России. Также в ближайшие годы Россия нарастит боевой состав армии и флота и создаст новый вид вооруженных сил – воздушно-космических. "Поставленная главой государства задача – не допустить военного превосходства над Россией – будет, безусловно, выполнена", – подчеркнул глава Минобороны.
— Со своим заявлением в этот же день выступил и генсек НАТО Йенс Столтенберг. Он отметил, что Россия продолжает уделять внимание обороне, и сказал о том, что НАТО изменит свой подход, свои позиции в сфере обороны, в частности, создает подразделение командования и контроля в шести странах Восточной Европы. Можно ли все это называть ускоряющейся гонкой вооружений?
— Я, прежде всего, хотела бы обратить внимание на то, что это свидетельствует о движении обеих сторон — России и Запада — к парадигме сдерживания друг друга. То, что мы наблюдаем в последние месяцы, — полеты российских самолетов над теми зонами, где они раньше не летали, полеты натовских самолетов, которые увеличились в несколько раз по сравнению с 2013 годом, — это говорит о том, что обе стороны тестируют оборону друг друга.
Но на самом деле на уэльском саммите НАТО в сентябре прошлого года — все это связано с кризисом в Украине и вокруг Украины — было принято решение о создании сил повышенной готовности Североатлантического альянса. Россия, как известно, тратит на военные нужды в процентном отношении от своего ВВП больше, чем страны Альянса. Россия тратит 4%, у стран Альянса когда-то было решение 2%, большинство из них до обострения ситуации в Украине тратили меньше 2%, а некоторые даже меньше 1%. На самом деле этот уровень — 2% — выдерживают всего четыре страны Альянса.
Сейчас возникает вопрос: Россия не потерпит или не допустит военного превосходства над собой со стороны отдельных стран или со стороны объединенного Запада в целом? Если со стороны объединенного Запада, то это будет означать абсолютную милитаризацию российской экономики, что приведет к ужасающим экономическим последствиям. Но было уже заявлено правительством, что расходы будут сокращать на все, кроме обороны, но это уже, учитывая, что остальные расходы сокращаются, свидетельствует о том, что военная составляющая увеличивается.
Меня очень волнует вопрос милитаризации российской экономики, который при нынешнем уровне экономического состояния страны может вести даже к элементам мобилизационной экономики. Конечно, мне могут возразить, что мобилизационную экономику тоже надо выстраивать — это так, это в один день не сделаешь, но элементы этой мобилизационной экономики могут быть введены. Но если Россия, официальная Москва ставит перед собой задачу противостояния практически объединенному Западу и значительной части мира, то мы будем двигаться в этом направлении: милитаризация российской экономики, неизбежное урезание социальных программ, программ здравоохранения — здесь россияне должны делать свой выбор сами.
— Татьяна Глебовна, как вы считаете, что может изменить это направление движения России к милитаризации?
— Я очень опасаюсь, что сейчас лица, отвечающие за принятие решений в области внешней политики, уже начали выстраивать модель отношений с Западом в рамках конфронтационной модели. Если это так, то мы будем двигаться в этом направлении по линии милитаризации и наращивания вооружений.
Я очень хорошо помню, что Советский Союз, который был значительно мощнее, чем современная Россия, и у которого были союзники, все-таки аж целый Варшавский договор, в конце концов не вынес гонку вооружений и по экономическим параметрам уступил соперничество Западу, и в результате этого развалился. Разговоры о том, что нас развалили, эти конспирологические теории просто нелепы и смешны — не выдержала экономика.
Мне очень не хочется думать, что мы снова наступаем на те же грабли, снова идем по такому же пути, как развивался Советский Союз. Тогда это, не дай бог, может привести к развитию дезинтеграционных процессов уже в России.
— Как вы считаете, решение уже принято о том, что наша экономика будет мобилизационной, о том, что Россия будет противостоять?
— Нет, конечно, такого решения. Я же, во-первых, не сказала, что она будет мобилизационной, это надо выстраивать, и для этого нет системы ГУЛАГов, слава богу, и она уже невозможна. Потом на сегодняшнем уровне развития коммуникационных технологий это тоже в значительной степени затруднено.
Вообще мне кажется, что лица, принимающие решения в области экономики, мечутся и не знают, что делать. Хотя и говорится о том, что принят антикризисный план, но все высказывания представителей правительства свидетельствуют скорее о перераспределении средств, а не о каком-то плане, который означал бы реструктуризацию экономики.
Это две противоречащих мелодии: реструктуризация экономики для того, чтобы вытащить экономическое развитие страны — это один сюжет, а другой сюжет — это милитаризация. И, как коня и трепетную лань, их невозможно скрестить. Какая из этих моделей возьмет верх, представители какой из них окажутся в этой сложной ситуации, борьбе — а борьба идет в России и между теми, кто выступает за милитаризацию, и теми, кто считает, что необходима реструктуризация экономики вовсе не с акцентом на военно-промышленный комплекс, — пока неясно.
— Решение пока не принято?
— Пока решение не принято. Очень многое будет зависеть от развития ситуации на юго-востоке Украины.