Александр Сидякин о верном курсе России в условиях современного кризиса: "Мы столкнулись с различными вызовами в экономике — наложение трех кризисов: геополитического, структурного и циклического. Они все в одном месте сошлись, и я считаю, что вызов, брошенный нам, мы должны пройти спокойно, с высокоподнятой головой. В нашей истории случались и более трагические вещи, мы всегда выходили окрепшими и закаленными из любых передряг, из любых таких периодов турбулентности. Невозможно быть сильными, не доказывая это всем, невозможно быть самостоятельными игроками, не пройдя через горнила и медные трубы. Мы ни в коем случае не должны идти по пути самоизоляции, отказываться и от участия в международных структурах, и от возможности диалога на международных площадках".
О двойных стандартах Евросоюза: "Международное право — это всегда противоречие двух принципов: территориальной целостности и права на самоопределение. В каждом конкретном случае по праву сильного кто-то разворачивает эту телегу либо в сторону самоопределения, либо в сторону суверенитета. Когда в свое время в Косово парламентом было принято решение об отделении от Сербии, и это решение было поддержано международным сообществом, Россия предупреждала, что это неправильно, что если мы руководствуемся принципами территориальной целостности и суверенитета, государственных территорий, то мы не должны это решение пропускать. Но его тогда продавили, потому что так было выгодно — расчленить Сербию, потому что это был комок в горле Евросоюза, потому что это было в интересах США: колоть Сербию на более мелкие части, обескровливать ее и ставить на колени. Теперь, когда мы апеллируем к решению о Косово, и говорим, что здесь не просто какой-то отдельный акт органов законодательной власти, это референдум, который учитывает волеизъявление жителей, есть исторические предпосылки для этого объединения, нам говорят: "Нет, это аннексия". Тогда мы приводим в пример схожее историческое явление, которое было в Германии, где тоже под штыками, под дулами американской армии произошло присоединение восточной Германии — никакого референдума не было, просто посчитали исторический момент подходящим для адаптации такого решения".