«Кто боится Вирджинии Вулф»МТЮЗ, режиссер Кама Гинкас
Фото: Елена Лапина / Пресс-служба МТЮЗа
Эдвард Олби написал свое уравнение с четырьмя неизвестными для драматического театра 63 года назад, то есть пьесе «Кто боится Вирджинии Вулф» сейчас гораздо больше лет, чем любому из ее героев. Вопрос о возрасте — человеческом и историческом — не праздный. Пьеса, во время которой четыре разнообразно невротизированных человека за одну ночь изматывают друг друга до полусмерти, пытаясь то ли изничтожить свои неврозы, то ли защитить их от посягательств извне, долгое время оставалась своего рода манифестом современности на театральной сцене. Люди, о которых пишет Олби,— продукт измененной антропологии второй половины ХХ века. Источник драматической коллизии пьесы — комплексы, фобии и психологические травмы персонажей. А все, что еще совсем недавно было реальностью, двигателем сюжета — карьера, деньги, успех, любовь,— практически превратилось в предлог, в ширму. Пьеса Олби актерская, бенефисная — в зависимости от интерпретации и возможностей труппы, от одной до четырех выигрышных ролей. Протагонистом в постановке Камы Гинкаса в ТЮЗе довольно ожидаемо оказывается Игорь Гордин, исполняющий роль Джорджа, некогда амбициозного молодого ученого, обреченного (или обрекшего себя) на жизнь рядом с экстравагантной, слабой и деспотичной женой. Постановка Гинкаса выстраивается по роли Джорджа как по камертону, смена тем, паузы, ритма — это все от него, он режиссер спектакля внутри действия. Спектакль Гинкаса играют не в зале, а в фойе, практически без декораций, прямо «внутри» публики. Играют захватывающе, местами совершенно неожиданно, находя новые, удивительные нюансы во всех четырех ролях. И тем не менее. Не очень вежливо напоминать кому-то о возрасте, даже если этот «кто-то» — классическая пьеса, но проблема возраста существует. «Кто боится Вирджинии Вулф» — пьеса прекрасная, виртуозная, да хоть бы и гениальная, но сегодня от нее просто уже не исходит прежнее ощущение острой, безоглядной угрозы, ощущение актуальности. Спектакль Камы Гинкаса мастерски добирается до самых странных секретов человеческой души, но за прошедшие со времени написания пьесы десятилетия люди научились так охотно делиться всеми своими неврозами, страхами и травмами, что их все чаще хочется попросить помолчать. И это уже совсем другой театр.
Ближайший спектакль: 6 февраля
«Вакханки»Электротеатр «Станиславский», режиссер Теодорос Терзопулос
Фото: Андрей Безукладников
Московский драматический театр имени К. С. Станиславского переименовался в Электротеатр (оммаж электротеатру АРС, находившемуся в начале прошлого века в этом здании) и открылся после масштабного ремонта античной трагедией в постановке греческого режиссера Теодороса Терзопулоса. Фиванский царь Пенфей не признает Диониса богом, в качестве возмездия Дионис превращает женщин города Фивы в вакханок, которые, обезумев, убивают своего царя. Сюжет пьесы Еврипида — одна из основных идеологем мирового театра: безоглядное буйство вакханалии — начало сценического искусства, вернее, той его части, которая исходит от Диониса. Есть еще, как известно, вторая часть, размеренная и гармоничная,— от Аполлона. Терзопулос (не только практик, но и теоретик режиссуры) всю жизнь посвятил поиску точек соприкосновения современного человека с первозданностью античного мифа и разработал в результате целую систему специализированного тренинга. «Вакханки» в Электротеатре — в первую очередь образец совсем непривычной для русского театра актерской игры, игры, в которой актеры не изображают персонажей или характеры, не рассказывают историю, а преображаются в сгустки направленной энергии, порождающей ритм, звук, движение и, наконец, слово. Жестко структурированная мизансцена превращает эту энергию в довольно выразительное зрелище, а две замечательные актерские работы — Елена Морозова в роли Диониса и Алла Казакова в роли матери Пенфея — наглядно демонстрируют, что индивидуальное начало в вакханалии не только растворяется, но и кристаллизуется.
Ближайшие спектакли: 30 и 31 января
«Отцы и сыновья»Театр Маяковского, сцена на Сретенке, режиссер Леонид Хейфец
Фото: Сергей Петров
Уютная имитация русской усадьбы с протекающим посреди сцены-зала ручейком, с дачными стульями в окружении цветочных горшков и с глубокоуважаемым буфетом (художник-постановщик Владимир Арефьев, художник по костюмам Ольга Поликарпова) — атмосфера сельского лета, в котором не может быть настоящих неожиданностей, а сюрпризы если и случаются, то только приятные. Вот, например, сын барина Аркадий Николаевич Кирсанов (Макар Запорожский) на каникулы возвращается. Вместе с сыном приезжает друг, Евгений Васильевич Базаров (Сергей Беляев) — молодой, беззащитный и высокомерный, темная лошадка. Тургеневский сюжет, разыгранный в полусонной усадебной неге, лишен стержня: революционная утопия, стремление к другой жизни, регламентированной, деятельной и осмысленной,— в спектакле Леонида Хейфеца все идеологические темы проговаривают так формально и так между делом, что никакой конфликт поколений из них сложиться не может. Нигилизм нигилизмом, но приезжий студент оказывается просто молодым человеком, тяготящимся собственной бедностью и ухаживающим за симпатичной состоятельной вдовой. Все остальные персонажи спектакля — добрые (пусть и безалаберные) баре и хорошая (пусть и бестолковая) прислуга. Жизнь в усадьбе колоритна и обаятельна во всех своих мелких подробностях, роман идей становится частной идиллией, в которую ненадолго вторгаются столь же частные недоразумения. В такой версии театра сквозит изрядная доля пренебрежения к потребности молодежи в переустройстве мира — или же просто надежда на то, что все революционеры рано или поздно либо переженятся, либо перемрут от тифа.
Ближайшие спектакли: 12 и 13 февраля