"Нынешний Путин обязан сверять каждый свой шаг с Путиным 18 марта"

Главные темы. Главные события. Главные редакторы. "Коммерсантъ FM" подводит итоги года с руководителями российских СМИ. Главный редактор радиостанции "Говорит Москва" Сергей Доренко обсудил итоги года с ведущим Анатолием Кузичевым в эфире радио новостей.

— Сергей, мы подводим итоги уходящего 2014 года и с надеждой всматриваемся в год грядущий — 2015.

— Никакой особенной надежды нет, но повторить 2014 год не удастся. Это был блистательный, замечательный год, по-настоящему запоминающийся, я думаю, никто нам не даст таких шансов в 2015 году.

— Это ирония была с сарказмом?

— Нет, без иронии, я все время говорю без иронии, но многие думают, что я — ироник и саркастик, это не так. Хочешь мистики?

— Хочу.

— Все говорят про козу какую-то — это все бред, на самом деле следующий год --это дерево, стихия дерева и земли. Коза — это земля, на самом деле, причем иньская, иньская земля борется с иньским деревом, иньское дерево разрушает иньскую землю. Условно говоря, корни слабого куста, потому что это иньское дерево, впиваются в тело слабой земли, а слабая земля у нас – это что?

— Расшифруй аллегорию.

— Слабая земля — это обычно малая родина, могилы, это дерево, впивающееся в могилы, это дерево, впивающееся в старшую женщину в доме, потому что малая земля ассоциируется с цифрой двойкой. Двойка черная — это старшая женщина, бабушка, могила, малая родина, что-то такое. В нее впивается иньское дерево, то есть борьба иньского, женского, мутного начала, разрушительного.

— У нас люди не привыкли к твоим аллегориям сложным. Поэтому что они сейчас услышат?

— Это китайская философия.

— Они услышат, что в бабушку впивается чертополох.

— Типа того.

— Какой плохой год. Что с бабушкой?

— Надо точно понимать, что это просто феншуй. Вы же, когда говорите про козу, обращаетесь к феншую. Только нужно понимать, что коза — это не коза, которая веселая и "Ме-ке-ке". Нет, это не "Ме-ке-ке", коза — это иньская земля в данном случае, которая будет бороться весь год с иньским деревом, потому что эти стихии, по-китайски, борются друг с другом, они всегда дерутся. Дерево разрушает землю, земля противостоит разрушению. Но эта вся возня будет на уровне интриг, грязи и ноющей боли, потому что янская борьба — это сражения, мечи, пушки, тра-та-та, красота. А здесь будет иньская сутолока, интриги, подсиживания, грязь, мучительная боль, такое противостояние иньское, понимаете.

— Это с точки зрения мистика. А ты — известный мистик.

— Это с точки зрения феншуя.

— А с точки зрения журналиста?

— С точки зрения журналиста: 2014 год был настолько блистательным и абсолютно неповторимым, что судьба просто бросала к нашим ногам шанс за шансом проявиться и быть.

— Нам — это русским?

— Нам — русским, конечно, и России. Есть испытания в истории, когда русские должны либо стать единством, стать чем-то значимыми, либо продолжать прозябать. И надо сказать, что Россия абсолютно блистательно взяла этот пас в феврале-марте, и я считаю, что главное событие этого года, когда волосы дыбом всюду, — это Путин в Георгиевском зале 18 марта. Рядом с ним Чалый в свитере, рядом с ним Аксенов, понимаете, это, наверное, событие, которым отметится XXI век.

В XXI веке были разные события в мире, например, 11 сентября 2001 года, Ирак. Нет, 11 сентября, наверное, даже важнее Ирака, и, конечно, 18 марта 2014 года, Путин, Георгиевский зал, и эта дрожь, эта вибрация в унисон, которую вся Россия испытывает от счастья, что мы взяли этот чертов пас, и что мы теперь есть, потому что наше существование было под вопросом.

— Многие считают, что оно теперь как раз из-за этого под вопросом.

— Нет, теперь-то мы точно есть.

— Или "были" блистательной строчкой в учебнике истории, но теперь на нас, как ты выражаешься, инь и ян, змея и дерево накинулись, и нас больше не будет, они нас дожмут.

— Главное - быть, ведь принципиальная проблема существования — это несчастье.

— Это существование, видимо.

— Существование — смысл, осмысленное существование. Значит, что такое протестанты, которые на Mayflower, на корабле, едут основывать Америку? Это великие страдальцы, которые готовы гибнуть ради Бога, действительно хотят умереть ради Бога. Что такое Тиль Уленшпигель, который в Брюгге задумывает бороться за свободу своей родной земли против испанцев? Это человек, который собирается жертвовать собой ради Бога. Понимаешь? В основном история великих начинаний, создавших великие нации, безусловно, страдания, готовность умереть ради Бога или ради идеи.

— С этим спорить невозможно. Сейчас какая идея?

— Идея великая русского мира.

— Подавляющее большинство людей, которые трактуют так или иначе, пишут комментарии в блогах, у них какая логика: "Подорожал творог. И что, ради этого надо было присоединять Крым?".

— Нет, ради этого стоит стать родиной.

— Люди сейчас оперируют другими совершенно категориями, потребительскими.

— Надо понимать, это связано с Крымом или не связано, это надо понимать.

— Связано или не связано?

— Я напоминаю людям, что у нас выступали ведущие экономисты, и говорили в сентябре 2013 года, что начался застой в экономике, кошмарный застой, ведущий напрямую к кризису. Если бы не было марта 2014 года, был бы кризис? Конечно, да. Это проблемы колоссальные, страшные экономического управления, экономической политики, но они с Крымом связаны весьма косвенно.

Да, санкции ускорили некоторые процессы, но только некоторые, а массовый вывод западными фондами денег в марте 2013 года, внимание: не 2014 года — за год до Крыма, западные фонды активно выводят деньги, и это отражено в статистике, из России. Это как-то связано с Крымом? Что они, за год предчувствуют? Ничего подобного, просто они понимают, что эта экономика стагнирует, эта экономика останавливается, она прекращает развиваться.

В то же время появляется развитие в Америке, а всегда при сравнении развивающегося рынка с развитым люди предпочитают более стабильные и развитые, а не развивающиеся. Со всех развивающихся рынков люди уходят, и из России уходят. Это как-то связано с Крымом? Нет, не связано, поэтому мы должны точно понять, что экономические наши бедствия связаны с тем, что в общем смысле экономическом мы — колхоз имени 22-го партсъезда. А именно: моноэкономика — примитивная, лишенная технологических возможностей, не умеющая добывать на шельфе, не умеющая почти ничего. Мы — в экономическом смысле странная папуасия, но это не мешает нам стать людьми, стать нацией.

— Я хочу пояснения: это не развеет нас? Потому что, действительно странный разрыв: папуасия и колхоз имени 22 партсъезда в смысле технологического развития и в то же время мощное самоощущение как суперлюдей.

— Так с этого и должно начаться, я напоминаю, что главные владельцы смыслов не были миллиардерами, например, Христос был весьма бедным человеком, как мы хорошо знаем, Гаутама Шакьямуни, с тех пор как он шел из дворца, он был весьма бедным человеком. Мог бы быть богатым, но не стал. Надо сказать, что великие люди, создавшие великие смыслы, не были миллиардерами.

— Но они были готовы к жертве.

— В том-то и дело.

— А наша страна готова к жертве? Спроси у этих людей, которые меряют все ценой на творог и наличием иностранных сыров в магазине, они так меряют?

— Я думаю, что не нужна вся страна, никогда не нужно большинство. Главное, что на фоне полумертвого, бессмысленного состава, такого персонального состава, есть группа пассионариев. На самом деле, все решают пассионарии, которых не должно быть много. Все пусть, так сказать, сидят, кряхтят, мещане пошлые по своим кухням и едят щи с тараканами, не знаю, что еще, пусть сидят по своим кухням и постанывают. Это как раз земля борется с корнями, это иньская история. Они там тихонечко гниют, киснут и прочее. Для этого нужна все равно янская группа, мы возвращаемся к феншую и мистике. Если такая группа есть, мы спокойно совершенно точно понимаем, что Россия будет еще века, благодаря этим людям. Если такой группы нет, если все сидят киснут, гниют, значит, не будет страны.

Существование стран необязательно. Не существует обязательных стран, не существует ни одной обязательной страны, все страны существуют в динамической стабильности. Что такое динамическая стабильность? Это ноги привязанные к педалям велосипеда, вы едете, но ноги привязаны, отстегнуть невозможно. И единственный способ ехать, вообще сохранять стабильность — это крутить педали. Если ты не крутишь педали, ты просто падаешь. Значит, Россия, существование ее необязательно. Оно обеспечивается страстными людьми, которые ее любят. Это как крутить педали. Если таких не будет, а будут мещане, значит, страна просто не будет страной, вот и все.

— А во главе этих страстных людей Путин, Путин Таврический? Он страстный?

— Во-первых, Путин очень сдержанно страстен, Путин — вулкан, не изрыгающий лаву, а кипятящий ее внутри себя, видно, что он человек страстный, но внешне при этом спокойный. Путин, надо сказать, как только вождь заявляет какую-то цель, он становится от нее зависим.

— Становится заложником, можно даже сказать.

— Путин, безусловно, зависит от себя 18 марта. Путин сегодня не может пойти против Путина 18 марта.

— Он осознанно, думаешь, шел на то, что произошло?

— Я думаю, да. Он говорил об этом, и видно было, что он весь тоже в унисон с нацией, в унисон с нацией сердца бьются, виден был момент подвига какого-то, момент исторический, он точно осознавал историчность события. Путин 18 марта — это великий государственный деятель, абсолютно великий. Надо сказать, что нынешний Путин обязан сверять каждый свой шаг с Путиным 18 марта в Георгиевском зале. Я думаю, он это и делает.

— После первой части беседы с Доренко я все с большей надеждой смотрю в год 2015…

— Подраться?

— Ну, в каком-то смысле, да, кстати, 2015 год, 15 января 2015 года, ты же говоришь совершенно справедливо, что историю делает меньшинство, пассионарные, страстные.

— Да, абсолютно точно.

— Вот они выходят 15 января и говорят: "Слушайте, если что, мы возьмем покрышки". 15 января вот это меньшинство выходит с покрышками и готово противостоять той концепции, которая им не нравится.

— Нет, не может.

— Нет? Кто эти люди, что у них получится?

— Не может, вот это проблема огромная, значит, дело в том, что они рассчитывают на мещанство, которое из-за каких-то мещанских ценностей, из-за цены сосисок пойдет. Мещанство готово примкнуть к любым революциям, к любым действиям важным, отважным действиям, но мещанство может быть мясом мародерства, они могут мародерствовать потом, но мещанство не пойдет на космонавтов из ОМОНа никогда в жизни — это первое. Второе — пассионарии должны владеть идеей, идея сытости и преклонения перед Америкой не может быть идей жертвенной.

Понимаете, дело в том, что у людей Навального есть огромная, серьезная проблема, абсолютная проблема: Путин дает смыслы, смыслы русского мира, а они дают смыслы, что сытнее жить как Америка, потому что другого смысла нет вообще.

Надо сказать, что Навальный, при всей его попытке отъехать сам от себя, в марте был против Крыма, он был против Крыма, просто явно, точно, можно цитаты привести.

— А потому что он был против Путина, все, кто был против, ну, и так далее.

— Ну, значит, нельзя же быть против Путина, вот это глупость, бороться нельзя с Путиным — надо бороться с идеями. В том числе, с идеями Путина можно бороться, но против идеи Крыма невозможно бороться, не будучи врагом русских. Значит, Навальный определил себя очень просто: он друг американского посла, враг наш, поэтому все, кто за него могут пойти, — это, в принципе, фрики, такие маргинальные фрики, которые в принципе лишены идеи.

— А в чем их идея? Тем не менее, они же что-то там артикулируют.

— Их идея в уничтожении: надо уничтожить. Эти фрики хотят уничтожить, ну, в принципе, уничтожить вообще все. Неважно, что — надо уничтожить, надо уничтожить, уничтожить государство.

— Как Герострат?

— Ну, да, вот в этом смысл, потому что это в принципе фрики.

— Это "пятая колонна"?

— Ну, какая "пятая колонна"?

— В смысле обслуживания интересов другой страны, вот в этом смысле.

— Интересы другой страны могут какие-нибудь грибки обслуживать или глисты, значит, но мы не должны наделять их интеллектом, если глисты обслуживают интересы чьей-то другой страны.

— Подожди, ну, у Божены Рынски есть интеллект, она пишет в блогах, она ходит в шубах.

— Я бы отказал уже ей в интеллекте, мне кажется, что это антропоморфизм, это как Сетон-Томпсон приписывал интеллект мустангам, значит, мы не можем приписывать Божене Рынске интеллект так же, как — это антропоморфизм, — животным нельзя приписывать интеллект людей. Но этот прием используется в литературе действительно: "Лиса захотела, чтобы…" Лиса ничего не захотела.

— В сказках, в основном?

— Да, нет, и у Сетон-Томпсона тоже. Значит, вот, поэтому надо точно понимать, что мы имеем дело с массой деструкторов, у которых нет идеи, которые противостоят идее русских "быть". Русские хотя быть, а деструкторы хотят сказать: "Вот, вы, значит, отвратительные, гадкие, мерзкие, а американцы — хорошие". С такой идеей трудно побеждать, невозможно побеждать.

— А почему же тогда во всех других странах, понятно, что там были не русские, но, тем не менее, все это прокатывало отлично?

— Все это прокатывает в странах, где отсутствует ожидание миссии. Русские — особый народ, и я здесь совершенно не опускаюсь в мистику, просто это действительно так. Ну, например, есть народы особые, да, а есть народы не особые, например, условно говоря, не в обиду будет сказано чехам, они никогда не были особым народом. Чехи были хорошими инженерами, действительно прекрасными инженерами, делали прекрасные машины.

— Пиво, опять же.

— Пиво, нет, они действительно сильные инженеры, мы все время забываем об этом, но это очень сильные инженеры, которые делали хорошие танки еще даже тогда, перед Второй Мировой войной, и машины хорошие. Но они никогда не были геройской нацией, они дрались до первой крови, понимаете. При этом, так сказать, поляки были людьми одержимыми, но мещанскими интересами, вполне себе мещанские. Значит, народом особым были британцы, которые и воевали особенно, и управляли особенно, и хищнически вполне себе занимались экспансией особенной. Народом особенным зародилась Америка, это особый народ, потому что они туда пришли умирать за Бога.

Например, никогда не были особым народом австралийцы, вот, пожалуйста, другие англосаксы. Ну, это же просто шайка каторжников, какое-то пьяное быдло и так далее. Понимаете, они не могли дать смысла этой нации, эта нация прекрасная, ее смысл — не заболеть меланомой кожи, вот, все. В чем смысл Австралии? Не заболеть меланомой.

Ну, там, значит, а еще? И все, список закончен, больше ничего не надо делать, все прекрасно. Да, скажите, пожалуйста, а какой смысл Америки? В Америке, если вы любого солдата их разбудите ночью, несмотря на всю лживость пропаганды и так далее, он твердо вам ответит, что он несет другим народам свободу и право быть свободными, понимаете. То есть эти парадигмы, которые рождены на Mayflower пилигримами, они до сих пор работают, несмотря на весь цинизм, они эксплуатируются. А рядом канадцы, ничего такого не работает, ну, не работает, не работает.

— Понятно. "Мы пришли в этот мир, чтобы нарубить дров и выспаться".

— Ну, правда, мой друг идет по реке в Канаде в горах, где-то Калгари, полная лодка туристов, которые сплавляются на этой лодке. Сидят англо-канадцы, франко-канадцы и русские двое, правда, украинского происхождения, один из них русский военный, второй — русский бизнесмен. И он говорит: "Попадаем в абсолютно сложную передрягу, лодку почти переворачивает, в этот момент видно, как англо-канадцы готовы умирать и драться до последней секунды, как франко-канадцы в своих жилетах спасательных с визгом бабьим кидаются в воду, и видно, как русские так же, как англо-канадцы, реально готовы умирать, реально готовы". То есть вот такая мгновенная проверка. Англо-канадцы зубами, ртами, пальцами ног, если отрубят руки, готовы драться, англо-канадцы. Русские побеждают, потому что это народ мужества и подвига. А французы, франко-канадцы с визгом бабьим бросаются в воду, потому что все, они вышли из игры.

— Это архетипично, ты считаешь?

— Абсолютно, это навсегда, это никогда не изменится, понимаете? Никогда вообще, все, не надо об этом даже рассуждать.

— А если все, что ты говоришь, убедительно, а главное, что мне очень близко, если попытаться облечь это в какие-то формы, в формы физические, это империя? Как это, в каком виде это может существовать?

— Империя духа в известном смысле, потому что русские — люди подвига.

— Вот Америка — империя, потому что у них есть миссия, и они ее несут огнем, мечом или словом.

— Америка — абсолютно горизонтально тоталитарная страна. Там не нужна вертикальная тоталитарность, потому что там есть горизонтальная тоталитарность, в Америке вы значит, в срединной Америке, не на побережьях, где живут евреи, гомосексуалисты, пацифисты и прочие-прочие…

— И наркоманы.

— Прочие наркоманы… А конкретно в срединной Америке, где ходят люди достойные в клетчатых рубахах, вы обязаны помыть машину и воскресным утром отправиться на службу в чистой машине, в чистой одежде, в лучшей своей одежде. И если вы этого делать не будете, а если вы в субботу еще не будете стричь газон, то вам перестанут руку подавать. Сначала спросят, чем вам помочь, потому что они подумают, что вы идиот. Придут, помочь попросят.

— А потом узнают, что это позиция, да…

— У меня приятель поселился в местечке в Айдахо, называется Твин-Фолс, не Твин-Пикс, а Твин-Фолс. И он не стриг газон полторы недели или две, и к нему пришли соседи с газонокосилками собственными и сказали: "онстантин, вы, вероятно, больны или, может, вы себя плохо чувствуете, мы сами подстрижем вам газон, разрешите нам самим подстричь ваш газон". И он сказал: "Да нет, я отлично себя чувствую, просто я планировал сделать это позже". Они говорят: "Вы знаете, а мы думаем, если вы будете так редко стричь газон, то люди могут подумать, что на нашей улице живут неряшливые люди, и люди могут подумать, что мы неработящие, и репутация будет плохая".

— Я понял: они его связали, и на втором этаже он лежал, дергался с заклеенным ртом, а они стригли газон.

— И он значит, опозоренный, пошел стричь газон, и он с тех пор делает еженедельно, потому что реже точно нельзя, чем еженедельно.

— Жуть какая!

— Да, абсолютно, конечно! И там еще белки закапывают орехи, но белок нельзя пугать, потому что если ты испугаешь белку, то люди подумают, что здесь живут жестокие люди и так далее.

— И неряшливые к тому же, жестокие и неряшливые люди.

— Таким образом, там есть абсолютный тоталитаризм. Америка тоталитарная страна, тоталитарная горизонтально, то есть тебя будут ненавидеть все соседи, если ты неправильно оденешься или неправильно придешь на службу, понимаете? Это такая страна тоталитарная. Россия в этом смысле иная, наша страна — страна абсолютного духовного подвига, в этом смысле мы похожи на Америку, несмотря на то, что они якобы служат доллару, они служат все-таки еще и богу там, в срединной Америке во всяком случае.

А Русь, Россия — это страна миссии великой, русские не могут подстричь газон, да и никогда не унизятся до этого, русские не могут покрасить забор, да и стыдно, да и потом русское служение Богу иное. Вот эта разница, я тут уже начну цитировать Победоносцева: русский служит Богу не опосредованно через труд, как протестант, потому что протестант служит богу через труд, а русский служит Богу… Да он не служит вовсе, русские служат…

— Общается через идею.

— Он общается через подвиг с Богом. Прямое общение русского с Богом через подвиг, и для этого не надо никогда ни чистить у себя, ни выводить тараканов ни в коем случае, не надо никогда чинить забор, не надо его красить, потому что это пошлятина.

— Извини, в одном случае можно. Есть трудовой подвиг, потому что если это забор, который ограждает твою страну…

— Ну, только в этом случае.

— По всему экватору, то можно.

— Значит, русский не человек починки заборов, русский — человек подвига, прорыва, великого прозрения горизонтов.

— А для починки заборов у нас есть таджики, правильно?

— А кто-нибудь всегда найдется! А, может быть, и никто не найдется, да и Бог с ним, с забором, но причем тут забор, мы же иного масштаба люди, понимаете? И вот этих людей великих, людей подвига вдруг бросили без идеи в 1991 и даже ранее еще, январский 1987 года пленум ЦК КПСС, бросил их без идеи, Яковлев его провел, во всяком случае, Яковлев там диктовал перестройку, гласность. А до этого же было ускорение перестройки, а потом вдруг перестройка, гласность. И вот люди были брошены без идеи, прошлое было растоптано, в грязь втоптано, и им сказали, позднее, я ни в коем случае не хочу выглядеть критиком президента бывшего, президента Медведева, ни в коем случае не хочу выглядеть критиком, но все-таки позвольте попенять. Бывший президент Медведев сказал, что достаток и хороший заработок приведет к росту гражданственности. А я считаю, что это огромная ошибка.

Мне симпатично многое из того, что сделал Медведев. Например, он выгнал Лужкова, он выгнал Кудрина. Я считаю, что он в этом смысле великий исполин. Но, тем не менее, я считаю, что ошибочно суждение Медведева о том, что достаток приводит к росту гражданственности.

— Достаток приводит к сытости, и все.

— Достаток приводит к желанию чесать брюхо, мне кажется. А сама ошибка: "Я пришел дать вам достаток. Я пришел дать вам денег", — это лозунг, скорее, для Ходорковского.

— Ты идеалист, я понял.

— Нет, я не идеалист, я абсолютный прагматик.

— Ты прекрасный идеалист.

— О, если бы ты знал степень моего прагматизма. Народы управляются фразами "Я пришел дать вам боль и подвиг". Что, ты думаешь, сказал первый вождь гуннов, который двинулся откуда-то из Кургана, Оренбурга или Омска в Баварию? В Баварию и в Рим, в конечном итоге. Когда гунны пошли первые, лавина гуннов пошла на Европу. Что он им сказал? Я пришел дать вам мягкую туалетную бумагу, что ли?

— И пиво, если в Баварию.

— Нет, конечно, нет. Он сказал: "Я пришел дать вам подвиг, я пришел дать вам смерть". Конечно, и они пошли умирать. Как вы думаете, товарищи дорогие, они что… О чем вы? Конечно, нет. Они сказали: "Мы должны наказать этих, мы должны наказать за подлость, за предательство". За что гунны-кутригуры убили гуннов-утигуров? За что на Кубань ворвались и истребили всех подряд? Почему? Потому что они предали Персию.

— Идею, да.

— Мы же служили персам тогда. Видишь, я числю себя гунном. Мы служили персам и воевали с утигурами, потому что они откололись и стали служить Византии, и нам пришлось их всех истребить. Мы устроили геноцид, но это всегда было за идею. Заодно, попутно мы брали их лошадей, женщин и овец.

— Так всегда бывает, когда за идею борешься, это нормально.

— Но это попутно.

— То есть это была не цель?

— Нет.

— Это просто бонус.

— Поэтому к гражданственности, к смыслам апеллируют не романтики, а самые настоящие прагматики. Ты не можешь поднять народ, не сказав им: "Я пришел дать тебе подвиг и страдания". Не можешь поднять народ.

— Это если исходить из того, что народ не испорчен.

— Народ похож на женщину, любой, вообще любой.

— Тогда этот эпитет все равно подходящий. Итак, не испорчен.

— Любой народ похож на женщину, его качает на эстрогене, прогестероне, качает на качелях. В один момент ты должен сказать народу: "Я окружу тебя забой и теплом, я дам тебе место у печки, и ты будешь вязать, и рядом будет кошечка, и рядом будут детишки, и ты будешь сидеть в мягких валеночках, и в доме будет холодильник, там будет все, и будет уютно и мило, и так будет веками и годами, и десятилетиями. Потом мы умрем в один день, а, может, вообще никогда не умрем".

— Все это достаточно для женщины.

— Это один ход. Другой ход…

— Налить ей?

— Нет, другой ход. Ты к ней приходишь, говоришь про вязание, а она тебе говорит: "Ты дурак или умный?" Ты должен сказать ей на каких-то реверберациях, ты должен сказать: "Я залюблю тебя до смерти". Тогда она скажет: "Да, да".

— У нас сейчас какая фаза?

— У нас сейчас вот эта фаза. Нужно так обращаться с народом, и тогда он пойдет на подвиг. Если ты будешь говорить: "Я дам тебе валеночки и вязание, и бутер из микроволновки Ariston", то она тебе скажет: "Толя, ты чего? Ты нормальный или нет, Толь?"

— Я скажу, что как раз я нормальный.

— Ненормальный. Нормальные не управляют народами, ты должен сказать: "Мы пойдем в Кейптаун, мы пробьемся сквозь негров и львов, мы сядем на яхту и мы погибнем по пути в Сидней". Она скажет: "Черт, этот пацан настоящий, крепкий пацан". Ты скажешь: "И мы будем любить друг друга под солнцем в Индийском океане". Она скажет: "Боже, Толя, я с тобой".

— Пока не сгорят плечи.

— "Толя, я с тобой" — вот что она скажет. Так и народы.

— Что происходит в Новороссии?

— Там сложные процессы происходят. Основной драйвер в том, что люди хотят, люди просто боятся Киева.

— Это я понимаю. Какая перспектива у этих территорий?

— Я не знаю, какая перспектива, но наша задача — не дать их убивать. Киев — очень специфичное место. Кроме красивых холмов и неплохой, впрочем, несколько жирной кухни, Киев — это место презрения.

— "Пре", или "при"?

— Презрения, они презирают. Киев славится тем, что он презирает, Киев был всегда очень мещанским городом, который презирал все, что восточнее Киева, и то, что западнее. Эти жлобы, восток Украины с их точки зрения, и с левого берега, начиная уже даже, уже все, что на левом берегу, все — это жлобы.

— Жлобье, быдляк.

— Жлобье, да. Нет, там рагули, на запад — рагули, тоже жлобье, разновидность жлобья, рагули, но западные. То есть они их тоже презирают, они всегда их презирали. Но произошла некоторая вещь. Киев для того, чтобы доказать себе собственную самость, что они отдельная самость, они в своей безыдейности и желании ездить на Mercedes не могли поймать смысла. Но смысл — "Почему мы отдельные, почему?". Кучма не мог понять, Кравчук не мог понять, ни Янукович, ни Ющенко, никто. "Но мы-то чем отличаемся, господи, от России?"

— Только русофобией.

— Они начинали придумывать. У них ее не было, им нужно было придумать что бы то ни было, чтобы свою самость подчеркнуть.

— Конечно.

— И они взяли готовую модель ненависти и рагулей.

— Да, с этим я спорить не буду, это я понимаю.

— Готовую модель ненависти. Поэтому получилось, что презираемые шудры, западные украинцы, которых все презирали всегда, всю их сознательную жизнь, и которые тоже ненавидят за это всех, оказались единственной осмысленной группой. Какой они дали смысл? Смысл ненависти. Киев пропитался этой ненавистью, но этого боится левый берег, этого боится восток, они боятся физически, потому что эти идиоты просто стреляли в людей, которые не кричат: "Героям сало!". Не дожидались ответа. Они просто избивали, в Днепропетровск они приезжали.

— Я помню, да.

— Они из Днепропетровска приезжали в Харьков, стреляли на улицах в людей, стреляли и уезжали, потом на Mercedes Vito, на микроавтобусе, их отпускала милиция. На востоке просто боятся, физически боятся этих людей, они страшные.

— Понятно. Но давай вернемся к тебе как к главному редактору все-таки.

— Давай.

— Почему радио? Ты имя, ты же мог и в газету, и в телек. Почему радио? Это от безысходности или это выбор?

— Нет, это интересно. Во-первых, на самом деле меня научил этому один господин. Мы как-то с ним завтракали в гостинице, открою историческое место принятия решения, в 2005 году я завтракал с господином Павлом Блюмкиным, господином из Петербурга, ныне американцем, проживающим в Лондоне.

Мы с ним беседовали. Я сказал, что меня не пускают на телевизор, тогда, в 2005 году, и он сказал: "Дурак, Серег, кончай дурью маяться, нормальные все топовые ведущие у нас в Америке", — он говорит, но сам он из Петербурга, но впоследствии сделался американским евреем.

Он говорит: "У нас в Америке по 10-15 млн радиоведущих набирают в неделю. Иди, делай шоу". Я прямо из "Балчуга" поехал к Венедиктову и сказал ему: "Дай мне радиошоу". Он сказал: "Какое? ". Я говорю: "Утреннее", потому что мне казалось, что утреннее сделает из меня звезду.

— Так и получилось.

— Да, на что он мне сказал: "Только это моя идея". Я говорю Венедиктову: "Хорошо, пусть это будет твоя идея. Боже мой, что за склочность!"

— Правда?

— На самом деле это идея Блюмкина, идея Паши Блюмкина, но Венедиктов… Пожалуйста, спорьте между собой, товарищи, дергайте друг друга за эти штучки, мне-то какая разница. Пусть ты придумал, Паша Блюмкин придумал, неважно, дай мне. И он мне дал с февраля это утреннее радиошоу, и понеслась.

Мне кажется, что телевидение — все-таки другой вид ремесла и искусства. Телевидение, я говорил уже много раз, для необразованных пожилых малообеспеченных женщин, судя даже по рекламе. Что на радио? Что рекламируется? Банки, строительные компании, автомобильные компании. На телевидении — чистка унитазов, тампаксы, стирка одежды…

— Прокладки с крылышками. Значит, уже не для пожилых женщин, получается.

— Чистку унитаза отнесем все-таки к пожилым. Все-таки телевидение адресуется к пожилым малообразованным малообеспеченным женщинам, радио адресуется к мужчинам за рулем, мужчинам, принимающим решения, в том числе банковские решения и так далее. Радио работает на меньшую, но более интересную аудиторию.

— Ты это ощущаешь по своей работе?

— Конечно. Я ловлю себя, я вообще телефон, я call-центр, у меня радио-call-центр. Я говорю все время с мужчинами, и эти мужчины говорят со мной по пять минут, по три минуты и так далее, и я с сожалением с ними расстаюсь, потому что это дико умные ребята.

На телевидении я понимаю, что я должен делать. Телевидение — это искусство sound bite machine, то есть это ты должен сделать 20-секундный выкрик, 20-секундный выкрик, sound bite по-американски, по-английски.

Американское искусство sound bite и правильный телевизионщик — это sound bite machine. Ты должен за 20 секунд впечатать фразу, гвоздь забить в затылок тетеньке. На телевидении ты выкрикиваешь сразу: "Я считаю, что это предатель родины, потому что то-то-то…" и смотришь на секундомер, 20 секунд, щелк-щелк-щелк, 20 секунд.

— Нет, порассуждать там не получается, я согласен. Короткие хлесткие формулы, да.

— Да. И я хорошая sound bite machine, может быть, одна из лучших, но мне это скучновато. Вот и все, скучновато. Но я могу изрыгать из себя sound bite, но зачем?

— Рассуждать интереснее, разговаривать интереснее, согласен.

— Конечно.

— Планы?

— Планы — быть, скользить во времени и пространстве. Вот такой у меня план.

— А если еще конкретнее?

— Пока ты нужен небу и земле, ты не рассеян. Как только ты не нужен небу и земле, тебя рассеивают.

— А как ты понимаешь, что нужен? Просто фактом своего существования?

— Фактом. Я посмотрю в зеркало, если я еще не рассеян, значит, я… Дело в том, что с точки зрения даосской космологии я полагаю, что существа концентрируются в силу того, что они нужны для проведения энергии между небом и землей. В тот момент, когда они больше не нужны, их рассеивают, и все, оно само рассеивается. Но в силу того, что я все еще не рассеян, значит, я нужен, значит, я буду дальше скользить.

— Хорошо. В чем встречать Новый год?

— Не знаю, что такое Новый год? Новый год был уже.

— Ты сам рассуждал, показное…

— Да был Новый год!

— А старого не было.

— Я считаю, Новый год — Солнцеворот, 22 декабря. Был Солнцеворот, сущность в Солнцевороте. Солнцеворот прошел. Нужно такие врата времени, а это врата времени, встречать сосредоточенным и осознанным, желательно наедине либо с самыми близкими, с семьей. Это потому, что вы проходите во врата времени. Вот этот гудеж — это все значит, что вы, не приходя в сознание, прошли во врата времени, таков же будет и результат.

— Это важные слова. И самый последний вопрос, сколько тебе лет, Сереж?

— Мне 55 было.

— Тебя возраст твой пока не заботит?

— Нет, я еще не был у зубного ни разу.

— В этом году или…?

— Вообще в жизни.

— Серьезно?

— Да. Батя в первый раз пошел в 46, я еще не ходил. Нет ничего там, смотрел как-то врач, меня жена погнала на отбеливание. Врач смотрел, я и сказал, что отбеливать не дамся, мне это как изнасилование, будут совать мне в рот какие-то железки, зачем это? Нет, я не хочу отбеливать ничего. А там все остальное нормально, я неандерталец, у меня хорошая эмаль. Нет, в принципе, я был у врача в 2001 году на медкомиссии, потому что я тогда летал, учился на летчика.

— Я помню.

— И я был на медкомиссии в 2001 году, обнаружилось, что у меня несимметричные гайморовы пазухи. Это меня так ранило, что больше я к врачам не хожу.

— С Новым годом, Серег, спасибо тебе большое!

— С Новым годом!