Акции протеста против действий полиции прошли в конце минувшей недели в нескольких городах США под лозунгом "Жизни чернокожих имеют значение". Наиболее массовая демонстрация, в которой, по данным властей, приняли участие до 60 тыс. человек, состоялась в субботу в Нью-Йорке. За ней наблюдала корреспондент "Ъ" АЛЕВТИНА ПАРФЕНОВА.
Фото: Reuters / Eduardo Munoz
Фото: Reuters / Eduardo Munoz
Фото: Reuters / Eduardo Munoz
Фото: Reuters / Eduardo Munoz
Фото: Reuters / Eduardo Munoz
Поводом для проведения акции стали несколько инцидентов, когда чернокожие американцы погибали от рук полиции. Один из самых нашумевших случаев — убийство в Фергюсоне 18-летнего Майкла Брауна. Суд присяжных решил не привлекать к ответственности полицейского Дарена Уилсона, что привело к беспорядкам — в штат Миссури пришлось вводить национальную гвардию. Протестующие в Нью-Йорке скандировали и имя Эрика Гарнера, 43-летнего афроамериканца, страдавшего астмой многодетного отца, который умер в августе в результате удушающего приема при задержании,— полицейского Дэниела Панталео также не стали привлекать к ответственности. 28-летний житель Бруклина Акаи Герли был убит в конце ноября выстрелом полицейского, когда поднимался по лестнице в квартиру своей подруги,— расследование продолжается, но власти уже заявили, что, скорее всего, имела место трагическая случайность.
— Мы должны воспрепятствовать расистской практике полиции и добиться, чтобы убийцы Брауна, Гарнера и Герли были наказаны,— объясняет корреспонденту "Ъ" активист Люк Берли, который возглавил колонну протестующих на Вашингтон-сквер. Именно там собирались участники протеста, которые потом в течение четырех часов ходили по улицам Нижнего Манхэттена, после чего провели митинг у главного здания полиции Нью-Йорка на улице Лафайет.
За пару часов до митинга в кафе "Старбакс" на Лафайет не протолкнуться. Что и неудивительно — это было единственное работающее заведение общепита в Нижнем Манхэттене. Владельцы других кафе, опасаясь беспорядков, приняли решение в субботу не открывать их, а витрины некоторых заведений были даже закрыты жесткими ставнями.
Десятки полицейских, которые провели по нескольку часов в оцеплении, стоят в очереди за горячим кофе, в то время как все свободные места в кафе заняли протестующие — в комфортном ожидании многотысячной колонны, чтобы к ней присоединиться.
— Не выключай рацию,— обращается к коллеге чернокожая женщина-полицейский, ожидающая капучино.— Говорят, они уже на 34-й улице. Через час, наверное, придут.
Семья афроамериканцев с тремя детьми младшего школьного возраста, молодая пара и пожилой мужчина с длинными волосами заняли все четыре столика в кафе. Судя по пустым картонным стаканчикам, они выпили не один литр кофе.
Глава семейства не отрывается от телефона. Оказалось, он заранее закачал программу, с помощью которой отслеживает передвижения протестующих — приложение для мобильных телефонов оперативно разработали организаторы протеста.
— Ни на какой они не на 34-й улице, они уже подходят к 20-й, скоро пойдем! — командует он.
Его супруга призналась, что они вместе с детьми пошли маршем от Вашингтон-сквер, но уже через час замерзли из-за ледяного ветра. Поэтому приехали на метро на улицу Лафайет и стали в теплом кафе ждать прибытия других демонстрантов.
— Но вообще, наверное, зря мы детей сюда взяли. Мало ли что. Позвоню-ка бабушке, пусть их заберет,— говорит женщина, представившаяся Линдой.
— Хорошая идея, мэм! — откликается из очереди темнокожая полицейская.
Молодая девушка за соседним столиком пытается прислонить к стене самодельный плакат с надписью "Жизни чернокожих имеют значение", но он все время падает. Она растирает заледеневшие руки, подпирая плакат своим тряпичным рюкзаком с сердечками, и рассказывает, что учится в медицинском колледже, что пришла сюда по велению сердца и за компанию с молодым человеком, который учится на юриста.
— То, что наша полиция убивает безоружных,— недопустимо! Такого не должно быть в моей стране! — восклицает девушка, пока ее спутник покупает булочки и кофе.
69-летний Джон сидит в углу и читает толстую книгу о американо-британских отношениях времен Второй мировой войны. Он говорит, что выходит на демонстрацию не впервые.
— То, что происходит, напоминает мне 60-е! Тогда мы протестовали против войны во Вьетнаме. Это было здорово! И сейчас я вспомнил молодость! — произносит он воодушевленно.
Джон называет себя убежденным демократом, утверждая, что полицейский произвол в отношении чернокожих вызывает у него физическое отвращение. Узнав, что беседует с российским журналистом, Джон оживляется еще больше:
— Там посадили в тюрьму Pussy Riot! Это ужасно, так не должно быть!
Гул вертолетов, которые летали всю субботу над Нью-Йорком, становится все более отчетливым. Это означает, что тысячи демонстрантов уже совсем близко. Кафе внезапно опустело: полицейские пошли в оцепление, остальные — навстречу демонстрантам, которые буквально за несколько минут заполнили все улицы и скверы, прилегающие к кафе.
На вопрос о возможности беспорядков один из полицейских неуверенно отвечает:
— Может, и будет новый Фергюсон. Может, и нет. Но мы в бронежилетах и готовы к любому развитию событий.
Впрочем, эти опасения не подтвердились: многочисленная акция прошла на удивление мирно. Протестующие скандировали лозунги "Требуем справедливости!", "Вот так выглядит демократия!" и держали плакаты с призывами к мэру Нью-Йорка Билу де Блазио уйти в отставку. Но порядок они не нарушали, стычек с полицейскими не было, никого не задержали.
Митинг продолжался менее двух часов. Протестующие разошлись так же быстро и внезапно, как и появились. В считаные минуты в сквере у здания полиции никого не осталось, автомобильное движение было восстановлено, а о массовой демонстрации напоминали лишь полицейские ограждения.