Родные и незнакомые

История о том, как дальние становятся близкими

Маша Трауб

Недавно я оказалась в одном из северных городов, ездила встречаться с читателями. Перед выступлением ко мне подошла девушка-организатор, взяла под локоток, улыбнулась и заговорила вдруг о погоде.

— Давайте отойдем в тихое место, вот сюда, представляете, а в прошлом году в это время уже лежал снег...

Девушка медленно утаскивала меня в дальний угол.

— А теперь скажите,— строгим голосом сказала она,— у вас здесь есть родственники?

— Не знаю, а что? — удивилась я.

— Улыбайтесь, как будто ничего не происходит, там, за мной, мужчина в кепке, видите? Он говорит, что ваш родственник. Я решила проверить на всякий случай.

Я посмотрела в вестибюль, мужчины в кепке не было.

— На сумасшедшего не похож,— продолжала девушка,— но мне такие не нравятся. Так что сами решайте, есть у вас здесь родственники или нет.

Надо признать, что много лет назад мы с мамой жили на Севере, правда, в другом городе, в те годы состоявшем из бытовок, двух школ, средней образовательной и музыкальной, и одного магазина.

— Сюда приезжают или сумасшедшие, или преступники,— говорила мне мама, глядя на нефтяные вышки, стоя в очереди за яйцами. Нужно было взять сразу три десятка и нести их в руках. Варежки примерзали к картонной коробке и отдирались не сразу.

— Мам, а мы кто? — спрашивала я.

Мама пожимала плечами.

В городке приходилось выживать. Наша соседка звала меня "дочей", других соседок мы, дети, называли не по имени-отчеству, а тетями — тетя Рая, тетя Наташа. Мамин начальник звал меня "невестка". Я тогда не понимала значения этого слова и терпеть не могла его сына Стасика, с которым мы должны были дружить.

Опять же во всех городах, где мы оказывались с мамой, обязательно находились тетушки, дядюшки и прочие дальние родственники. Мама так и отвечала на мои вопросы по поводу очередной тетки, которая прижимала меня к могучей груди: "Дальняя родственница". Эти же родственники оказывались у нас уже в Москве, приезжая за колбасой, лифчиками и сапогами. Они занимали мою маленькую комнатку и вывешивали за окна авоськи с трофеями — колбасой и шоколадными конфетами: места в холодильнике уже не было.

— Ненавижу,— говорила про них моя мама, когда очередная тетушка присылала к нам своего двоюродного племянника для учебы в столице, племянницу, которую следовало срочно выдать замуж, или дедушку, которого нужно было положить в больницу.

— Мам, у нас есть родственники в городе N? — позвонила я.

— Я сейчас прилечу! — закричала родительница вместо ответа,— не верь ничему! Я твоя мать, я лучше знаю!

Тут я представила себе сцену из кинофильма под названием "Здравствуй, Машенька, я твой настоящий папа!" или "Здравствуй, Маша, я твой брат!"

...Я провела встречу с читателями, после которой ко мне подошла девушка-организатор.

— Он ушел,— сказала она,— не нужен вам такой родственник. Я так решила.

— А хоть какую фамилию он назвал?

Дело в том, что у нас в семье очень много фамилий — девичьих, по мужу, псевдонимов. Есть и другие неясности. Мама, например, не признается в том, сколько ей лет. Паспорт она меняла трижды и в каждом — разные даты рождения. Мое свидетельство было безвозвратно утеряно, как и все семейные документы. Так что мне оставалось только верить на слово.

— Как какую? К-в.

Тут я вздохнула. Мама была ни при чем, зря я о ней так плохо думала. К-в у меня муж, которому я и позвонила.

— У тебя есть родственники в городе N?

Муж ответил спокойно: "Нет, конечно".

Муж — не мама. Он всю родню до четвертого колена знает. Его двоюродные тетушки, дядюшки, троюродные бабушки лежат у нас в шкафу в семейном архиве. И стоит открыть ящик — они смотрят на меня со старых фотографий строго и с не очень большим уважением. Наверное, потому что я никак не могу выучить их имена и степень родства. Зато я точно знаю, что разрез глаз и подбородок передался моим детям от прапрадеда мужа. А скаредность — от двоюродной бабки. И чтобы взять меня замуж, муж провел меня по всем родственникам. Его мама, моя свекровь, переходила за столом на французский, когда не хотела, чтобы ее понимали посторонние. Точно так же, как моя мама переходит на осетинский, когда волнуется или нервничает. Еще она умеет так приподнимать одну бровь, когда недовольна и рассержена, что становится страшно. Мои дети тоже владеют этим трюком.

Математические способности — тоже в мою маму, их бабушку. А упрямый характер — в меня.

— Он передал вам подарок,— сказала мне девушка-куратор.— Нефть.

Тут я, конечно, позвонила и маме, и мужу, и даже сыну, который увлекается химией, и сообщила, что нам в подарок неизвестный родственник передал нефть.

— Сколько? — спросили эти трое по очереди.

— Маленькую колбочку. Сувенирную,— призналась я.

— Вот если бы подарил баррель или цистерну, или вагон...— мечтательно сказали эти трое — муж, мама и сын, как будто сговорились.

Они не хотели узнать про родственника. Им было неинтересно слушать про кепочку, про то, что он так ко мне и не подошел. Им не нужны были новые родственники.

А мне было жаль. По-настоящему. Ведь если бы не тетя Наташа, которая гостила у нас месяцами, которая оказалась даже не тетей, а знакомой дальней знакомой, я бы не научилась плести косы и варить сгущенку в банке. Если бы не тетя Света-маляр-штукатур, которая мечтала выйти замуж, я бы не попробовала гренки, запеченные в духовке, и не научилась резать и клеить обои. Если бы не мамин начальник, я бы не окончила музыкальную школу: он крутил роман с моей учительницей, и та готова была мне выписать красный диплом, от которого я из принципа отказалась. Если бы не моя мама со своими многочисленными связями во всех городах, куда она забрасывала меня на попечение очередной бабушке или тетушке, я бы не научилась делать фаршированную рыбу, печь пироги, выкладывать винтовую лестницу. Наконец, у меня не было бы в 13 лет настоящих колготок, джинсов и такого словарного запаса матерных слов, который позволял бы выжить в любом обществе. Если бы не тетя Наташа, бывшая балерина, я бы не научилась танцевать. Если бы не тетя Катя-филолог — не научилась бы молчать, чтобы сойти за умную.

Мне очень жаль, что тот мужчина меня не дождался. И пусть бы он оказался моим братом, сватом или троюродным дядей — ведь у меня никогда не было родственников по мужской линии.