На экраны вышла военная американская драма "Ярость" — голливудская версия нашей "окопной правды". Наш корреспондент поговорил с создателями картины о том, ради чего сегодня надо снимать фильмы "про войну"
Фото: Reuters / Neil Hall
Ветры войны носятся по планете. Вооруженные конфликты идут, практически не прекращаясь, в Африке, на Ближнем Востоке, а вот теперь и в сердце Европы. Может, на какой-то из них и найдется лет через 50-100 свой Лев Толстой. Но пока что о войне рассказывает более оперативное средство информации — кинематограф. Рассказывает, правда, о прошлой войне, но оглядываясь на настоящее. Иначе зачем будоражить зрителя, вспоминая о войне уходящего поколения — Второй мировой?
В этом ряду — российская военная драма "Сталинград", претендовавшая в 2013 году на "Оскар". А завершение этого довольно богатого кинематографического года обещает сразу несколько интересных картин, сюжеты которых укоренены в событиях Второй мировой — реальных или вымышленных.
На подходе драма "Игра в имитацию" ("The Imitation Game", в России дата проката не объявлена), в которой блестящий ученый, Алан Тюринг (это реальный исторический персонаж), находит ключ к немецким шифрам, тем самым приближает конец войны и сохраняет жизни солдат союзных армий.
Эпическая картина "Несломленный" ("Unbroken", в России с 15 января 2015 года), которую поставила Анджелина Джоли, кинозвезда и жена Брэда Питта, посвящена судьбе бегуна-олимпийца Луи Замперини. Сам Замперини скончался в возрасте 98 лет незадолго до премьеры фильма. Фильм рассказывает о его мужественном поведении на плоту в открытом море, когда его самолет был сбит японцами, и в японском лагере для военнопленных.
Если эти две картины посвящены реальным людям и рассказывают о реальных судьбах и эпизодах войны, то в фильме "Ярость" ("Fury", в России с 30 октября) сценарист и режиссер Дэвид Эйр достигает почти эпического эффекта, поставив в центр повествования экипаж американского танка "Шерман", который выжил в боях в Северной Африке, в Европе и вот за две недели до окончания войны сражается на полях и на улицах городов Германии, где нацисты оказывают ожесточенное сопротивление.
Командира танка, сержанта Коллиера по прозвищу Wardaddy (Боевой Папаша), играет Брэд Питт. Не уклоняется от самых опасных заданий, он старается сохранить жизнь своему экипажу, тем более что американские танки не чета немецким "Тиграм".
В отличие от героев классических американских военных фильмов танкисты из "Ярости" никак не могут быть причислены к непогрешимым супергероям. Это живые люди со своими страхами, фобиями и порой сомнительной моралью. Эта неотретушированная война понятна и тем, чьи отцы и деды воевали по другую сторону реки Эльбы, до которой герои американского фильма не дошли.
Дэвид Эйр явно не случайно пригласил снимать фильм российского кинооператора Романа Васьянова ("Стиляги"). До этого Васьянов снимал для Эйра американскую полицейскую драму "Патруль" ("End of Watch", 2012). Но, думаю, дело не только в этом. У всякого выпускника ВГИКа, каковым является Васьянов, в творческой ДНК — советское военное кино — "Отец солдата", "Они сражались за Родину", "Иди и смотри" и множество других.
Васьянов снял картину скорее в классическом стиле — без дергающейся камеры, которая характерна для ряда недавних американских картин о современных войнах в Ираке или в Афганистане. Режиссер и оператор не стремятся поместить зрителя внутрь действия, а дают ему возможность вдумчиво посмотреть на ужасы войны и героизм ее участников, всмотреться в закопченные лица воинов, запертых в железной коробке танка, которая может оказаться их могилой.
Мы встретились с исполнителем главной роли Брэдом Питтом, а также с режиссером и сценаристом Дэвидом Эйром.
Брэд Питт, актер: "Я люблю свой танк!"
— Ваш герой совершенно безжалостен к немцам, хотя сам прекрасно говорит на немецком...
— Да. Он сам наполовину немец. Но фильм на самом деле показывает травму, аккумуляцию ужаса, разрыв в психике человека. Что меня поражает, так это то, что люди могут зверски убивать друг друга, а спустя короткое время вместе пить кофе или пиво. Это говорит об абсурде человеческого существования. У меня есть дорогие мне друзья в Германии, и мы не раз обсуждали эту тему: как мы, люди, можем так погрязнуть в идеологии? То, что это в полной мере относится и к нам, американцам, я понял, когда снялся в прошлом году в фильме о рабстве в Америке ("12 лет рабства".— "О").
— Ваш герой выглядит и ведет себя очень достоверно. Откуда у вас такое понимание?
— У нас была возможность встретиться и поговорить со многими ветеранами. Среди них были участники и известных сражений, и менее известных эпизодов войны. Они рассказывали о том, что хотя немецкие танки были совершеннее, но у нас было намного больше машин и отличные ремонтные бригады. Хотя, конечно, множество наших ребят-танкистов горели и гибли ужасной смертью. Я очень многому научился у ветеранов, которые щедро делились своими историями. Вот поэтому прежде всего мы должны были остаться верными их правде.
— Чтобы походить на реальных воинов, вам и всему вашему "экипажу" пришлось пройти нелегкий тренировочный военный лагерь...
— Мы, актеры, в отличие от реальных солдат все-таки всего лишь туристы в их мире. Мы в нем находимся короткое время. Но чтобы понять всю глубину того, через что они проходят, что от них требуется и чем они рискуют ради всех нас, военный лагерь был абсолютно необходим.
— Как вы себя чувствовали в замкнутом пространстве танка? Хотя частично интерьер был снят в специально воспроизведенной кабине, абсолютно идентичной реальному танку, даже у зрителя возникает ощущение клаустрофобии. Снимались вы и в реальной машине...
— На самом деле в танке я себя чувствовал довольно комфортно и спокойно. Чувство, сходное с тем, когда ты ныряешь в бассейне и остаешься на какое-то время под водой. Хотя впятером мы чувствовали себя в танке, как шпроты в банке, и воняло в нем сильно, но к этому быстро привыкаешь и тебе все нипочем. В танке нет никакой эргономики, но ты находишь себе место между затвором орудия и турелью башни. Пристраиваешь чашку кофе, и танк становится твоим домом. Ведь эти парни, о которых фильм, жили в этом монстре. Не хочу вдаваться в детали, но они месяцами не выходили из этой махины и делали в ней буквально все. В танке возникает ощущение, что ты находишься в утробе матери. Бывали дни, что я влезал в танк утром, а вылезал вечером. Нам прямо туда давали еду. Я люблю свой танк!
— Сегодняшний мир терзают военные конфликты. Войн не становится меньше, скорее наоборот. Зачем нужна картина о той войне сегодня?
— Не уверен, что у меня есть исчерпывающий ответ на этот вопрос. Конфликты, которые мы наблюдаем сегодня, трудно понять. Какова их динамика, что за ними стоит?
Та далекая война, по крайней мере, была понятной. Когда я снимался, то читал "На Западном фронте без перемен" Ремарка. Эта книга о Первой мировой написана с точки зрения немецкого солдата. И был поражен тем, как близка книга к нам сегодня. Так что дело не в сторонах конфликта, а в том, что происходит с нами как с человечеством.
— Интересно, что ваш фильм "Ярость" и картина Анджелины "Несломленный" выходят на экран друг за другом. Оба фильма могут претендовать на самые высокие кинонаграды. Получается, что в вашей семье своего рода конкуренция?
— Это часто случается со мной и моими друзьями. Мне очень по душе, когда друзья добиваются успеха. В случае с Анджелиной... Она сняла потрясающую картину! Это эпический фильм о триумфе человеческого духа в чрезвычайной ситуации. Ее фильм стоит посмотреть.
Мне кажется, наши фильмы очень разные. Наш — это как бы день в жизни экипажа танка-семьи.
— Вы сейчас снимаетесь с Анджелиной в фильме, который она также ставит как режиссер. Какова она на съемочной площадке в качестве босса?
— Тверда как сталь! Она написала эту прелестную, интимную, элегантную европейскую историю ("У моря", "By the Sea", 2015 год.— "О") о паре, которая имеет дело с горем. Я не устаю поражаться тому, как она ставит сцену, насколько она знает, что делает.
— Но в танке боссом были вы? У вас есть качества лидера?
— Я обнаружил, что я неплохой лидер. Чтобы войти в роль командира танка, нужно реально прочувствовать ответственность за ребят, за их боевой дух. Если на той войне, что мы воспроизвели в фильме, каждый из них хорошо выполняет свою задачу под моим руководством, значит, больше шансов выжить. Например, Майкл Пенья (играющий механика-водителя) научился лихо управлять танком и сам водил его во время съемок. Так что для меня работа на фильме была отличным уроком лидерства.
Дэвид Эйр, режиссер и сценарист "Ярости": "Советские фильмы о войне — потрясающие"
— В годы, последовавшие за Второй мировой войной, Голливуд создал немало киноинкарнаций этой войны. Повлияли как-то эти картины на вас? Чего вы хотели избежать в фильме?
— История американского военного фильма насчитывает десятки картин о Второй мировой войне. Когда я говорил, что буду делать фильм об этой войне, то слышал вздохи — все уже заранее знают, что они увидят. Американские фильмы о войне, начиная с 1947 года,— все как из инкубатора. В них нет того, чего я ищу.
И даже кадры в этих разных фильмах выглядят так, как будто их скопировали на ксероксе. Все они были о великих битвах, со стандартными персонажами, которые кочевали из фильма в фильм. И со стандартными приемами: только покажут подружку парня, как он уже погибает. Во всех этих фильмах не было, на мой взгляд, главного: они не передавали чувство братства по оружию, той смертной связи и той любви, что эти парни чувствовали к своим товарищам. Это чувство братства по оружию — самое высокое, что можно испытать в гражданской жизни. Может быть, в браке чувства сильнее... Но это другая история. Моей главной задачей было показать, как близки эти парни перед лицом смерти.
— Можете назвать какие-то конкретные картины, которые на вас повлияли?
— Интересный вопрос... Русский фильм "Иди и смотри" (режиссер Элем Климов, 1985 год.— "О") очень повлиял на меня, поскольку он далек от штампов американского кино. Польский фильм "Канал" (режиссер Анджей Вайда, 1956 год.— "О"), который снят в послевоенный период и напоминает итальянские послевоенные фильмы. Роман (оператор Роман Васьянов.— "О") показал мне массу советских фильмов о войне, которых я никогда не видел и которые никогда не были показаны на Западе. Потрясающие примеры кинематографа! Особенно интересно, как в них авторы работают со светом.
Однако много узнать и многому научиться можно было и у американских кинооператоров, снимавших на войне. И тому, как они использовали камеру, и какой был стиль у каждого. Просто смотря эту кинохронику, можно было многое понять.
— Вы сами были военным. Это помогло, когда снимали картину о войне?
— Мы в фильме показываем, что нацистский режим, отказываясь капитулировать, посылает в бой даже женщин и детей. Когда люди сегодня говорят об Ираке или Афганистане, обсуждаются те же проблемы — дети и женщины в зоне боев, самоубийцы-подрывники. Все они пешки в этих ситуациях. Перед парнями во Второй мировой стояли те же проблемы, тот же вызов морали, что и сегодня. Американские фильмы показывают войну как исключительно черно-белую, как борьбу Добра и Зла. Да, исход был позитивным и определил надолго судьбы мира. Но это не значит, что война была такая уж исключительно черно-белая.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что наш фильм о зверином характере войны. Оба моих деда воевали во Второй мировой. Я вырос в тени этой войны. Поговорите с любым ветераном, который побывал на поле боя, и каждый скажет вам, что это ужасно. Что решения, которые приходится принимать воинам, часто ужасны и аморальны.
Люди есть люди. И, чтобы убивать себе подобных, человеку нужно превратить врага в объект. Как бывший военный могу сказать, что когда мы с кем-то воюем, у нас есть свой резон, а у тех свой.