Авангардисты против шаманов

Фестиваль кино

На фестивале в Риме произошло событие, немаловажное для российского кино: призом "Марк Аврелий будущего" награжден режиссер Алексей Федорченко. Мало того, этот приз фактически изобретен под первого лауреата. Его новую картину "Ангелы революции" посмотрел АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Метафорические ангелы (см. "Ъ" от 22 октября) — излюбленные герои нынешнего Римского фестиваля, но те, что фигурируют в русском фильме, отличаются особенной активностью, потому что это не просто ангелы, а ангелы-авангардисты. Один из них композитор, другой архитектор, третий кинорежиссер, четвертый режиссер театральный... Они исповедуют новейшие религии эпохи — супрематизм и конструктивизм, разрабатывают проекты счастливого коммунистического будущего, символом которого оказывается храм огненного погребения — экологичный и экономичный крематорий. Они ездят в Мексику, где не брезгуют снимать на пленку реальные казни, революционная судьба заносит их в Крым, в Свияжск, на Камчатку... В коротких флешбэках их богатых биографий преломляются легенды и слухи, связанные с именами Эйзенштейна, Малевича, Термена; оживают и некоторые вполне конкретные события советской "культурной революции" — вроде физического уничтожения "ангелами" НКВД труппы латышского театра "Скатувэ" в Москве.

Постепенно фильм концентрируется на основном сюжете: группа великолепных мужчин — ангелов истребления — едет в северную тайгу со спецзаданием. Они должны приобщить "дикарей-туземцев" — хантов и лесных ненцев — к советской цивилизации и вывести их из-под влияния вредоносных шаманов. Отряд этих самураев возглавляет женщина — легендарная революционерка и гроза всякой контры Полина Шнайдер (ее играет Дарья Екамасова, в большинстве других ролей заняты артисты "Коляда-театра"). Этот сюжет тоже имеет историческую подоплеку: в 1930-е годы на реке Казым большевики построили культурную базу, которая включала роддом, ветеринарную клинику, школу и музей. Но аборигены, упрямые обские угры, не захотели жить по чужому плану, который осквернял их уклад и верования. Началось Казымское восстание, естественно, потопленное в крови.

Об этом, кстати, уже был снят игровой фильм "Красный лед. Сага о хантах", где данная историческая коллизия воспроизведена в традиционной форме исторической мелодрамы. Но Федорченко находится в своих особых отношениях с реальностью. Авторы фестивального каталога определяют его творческий метод как "магический неореализм", но с таким же успехом его можно было бы назвать социалистическим сюрреализмом. Трудно сказать, что ближе к истине, касательно фильма, в котором даже декоративные собачки с искусственными крыльями участвуют в пропагандистском шоу. Одним из стилистических предшественников "Ангелов революции" был давний фильм Александра Митты "Гори, гори, моя звезда" — хоть и снятый с другим идеологическим знаком, но тоже посвященный революционному авангарду и тоже близкий стихии лубка, примитивизма, театра масок. Впрочем, у Митты не было тех региональных народных корней, которые питают экранный мир Федорченко.

Международная судьба этого режиссера сложилась за последние десять лет под счастливой звездой и прочно связана с Италией. Екатеринбуржцу удалось то, о чем тщетно мечтают его московские и питерские коллеги. В один прекрасный день он нарушил границу между документальным и игровым кино, сняв "Первые на Луне" — мокьюментари, выполненный в стиле научпопа с фантастическим посылом: как будто бы советские космонавты в рамках секретной программы первыми высадились на Луне. Фикция оказалась настолько убедительной, что Федорченко был награжден в Венеции призом за лучший фильм программы "Горизонты", причем с характеристикой "лучший документальный"! Потом появились "Овсянки", тоже своего рода мокьюментари — и опять мировая премьера в Венеции, и опять успех. Так началась серия экранизаций литературных фантазий казанского писателя Дениса Осокина на тему угро-финского этноса, чьи древние языческие обряды и мифологические культы по-прежнему живы на просторах России, как бы их ни истребляли "авангардисты". Об этом свидетельствовал и фильм "Небесные жены луговых мари", где мистификация тесно сплетена с мистикой и этнической эротикой. Выйдя на эту золотую жилу, Федорченко стал певцом локальных культур, пока еще не до конца раздавленных катком глобализации. В этом воспевании нет пафоса, зато есть ностальгия по утраченному и снижающий пафос трагикомизм. Именно в этой тональности снята финальная сцена "Ангелов революции", в которой Катя, первая новорожденная того революционного роддома, ныне глубокая старуха, поет "Песню о тревожной молодости" Пахмутовой. Это тот случай, когда документальная фактура оправдывает завихрения самой причудливой фантазии.

Титулуя Федорченко как режиссера будущего, Римский фестиваль знает что делает. Во всяком случае, ближайшее творческое будущее у него распланировано: два или даже три проекта уже находятся в работе, один из них — в жанре, который режиссер называет научпанк.