Поток создания

Выставка современное искусство

Ретроспектива легендарного в узких кругах мультимедийного художника и преподавателя собрана его вдовой Галиной Метеличенко-Соболевой и независимым куратором Анной Романовой. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.

В 1975 году Москва принимала международный конгресс промышленных дизайнеров ICSID. К открытию режиссер Юрий Решетников и художник Юрий Соболев подготовили полиэкранную инсталляцию, сочетавшую в себе элементы слайд-шоу, видеоарта и графического дизайна. Смена картинок из разных эпох и контекстов сопровождалась фольклором стран Советского Союза. Для тех времен полиэкран Решетникова и Соболева мог бы стать чем-то вроде церемонии открытия Олимпиады в Сочи: художники показывали западным гостям, что тоже понимают глобальные проблемы планеты и разделяют общие для интернационала дизайнеров ценности. Они заботятся об экологии и критикуют, хотя бы издалека, общество потребления: местами инсталляция Решетникова и Соболева напоминает фильмы Годфри Реджио вроде знаменитого "Кояанискаци", где промышленность на службе капитализма показана как пляска одиночества, уравниловки и смерти. Реджио и Соболев, кстати, оба буддисты, что и настроило их на скептический лад. У создателей советского полиэкрана был знаменитый предшественник, чех Йозеф Свобода, который делал полиэкранные инсталляции для павильонов Чехословакии на всемирных выставках 1960-х. От Свободы, мастера четких высказываний, Соболев и Решетников отличались глобальным пафосом и стремлением объять необъятное. Трудно сказать, какое впечатление произвела бы их работа на содружество дизайнеров. За несколько недель до старта конгресса пришла комиссия и запретила полиэкран к показу. К счастью, мы располагаем съемкой репетиции, сделанной во ВНИИТЭ, кузнице интеллектуальных кадров в эпоху застоя. Почему полиэкран запретили, непонятно, но в те годы придраться могли к чему угодно: критику капитализма счесть невежливой (гости ж все-таки с загнивающего Запада), коллаж из многочисленных источников — трудным для понимания (вдруг там зашифровано скрытое послание о том, что советская идеология — ложь и банкрот?). В общем, мотивацию для цензуры можно легко найти и в стратегиях современного российского ТВ — информацию мы даем либо так, либо никак. Теперь с полиэкрана начинается ретроспектива Соболева в Московском музее современного искусства, и это правильно: пусть работа и сделана в соавторстве, шоу для ICSID остается самым проницательным высказыванием художника о роли информации и образа в постиндустриальных обществах, которые тогда только-только оформлялись.

Хотя нет, выставка начинается с четырех белых ящиков и наушников. Присев на скамеечку, можно послушать отрывки лекций Соболева об искусстве, которые он читал в Царском Селе. Там, на базе Международной мастерской театра синтеза и анимации "Интерстудио" Соболев создал "Школу современного искусства", прообраз нынешних ИПСИ и школы Родченко. Поскольку в предыдущем десятилетии Соболев много работал в театре, учеников он настраивал на чрезвычайно смелые по тем временам формы, отпочковавшиеся от сценических искусств,— перформанс и инсталляцию. В ходе учебы сложилась группа художников "Запасной выход", из которой, в частности, вышла одна из самых серьезных практиков российского перформанса Лиза Морозова. В отличие от школ современного искусства, возникших позже, Соболев не заботился о том, чтобы дать ученикам широкую картину западной художественной индустрии и теоретической мысли. В его рассуждениях о роли учителя, записанных на видео в 1990-е, главным термином становится "бессмертная душа", которую наставник помогает выразить или по крайней мере не забыть. "Средство — это способ убийства,— рассказывал художник студентам.— Средство убивает поток и превращает его в текст". В этой фразе не только отзвуки постмодернистских теорий Жана Бодрийяра об изображении как смерти реальности и психологических конструкций, посвященных благостному "состоянию потока", но и кредо Соболева. Он был человеком процесса, а не результата, палимпсеста, а не венка сонетов.

С погруженностью в процесс связана и его многолетняя работа в должности главного художника издательства "Знание — сила" (знание ведь бесконечно), и те вещи, которые Соболев делал в стол, не для страниц подцензурных журналов и выставкомов. Как и его коллеги по неформальному объединению "Сретенский бульвар" Виктор Пивоваров и Илья Кабаков, Соболев начинал с экспрессивной, даже макабрической графики, а потом переключился на формат альбомов и циклов. Пивоваров и Кабаков шли от быта и встраивали графику в литературный сюжет. У Соболева речь идет о материях и энергиях. Это такая концептуальная йога. В лучшем его цикле "Стихии", например, фигурирует птица Сирин с четырьмя головами битлов, реминисценции из неоклассических иллюстраций Федора Толстого к "Душеньке" Богдановича, абстрактная геометрия журнальной верстки и многое другое. Все эти образы двигаются хаотично, как атомы, то складываясь в сатиру, то в эротику, то в метафизику. И снова распадаются — художественное средство палит в поток очередями, но попасть никак не может. Ни одна вещь Соболева, наверное, не станет хрестоматийной для истории искусства второй половины ХХ века. Но художник и не планировал оказаться в числе тех, кто выразил дух времени. Его задачей было сохранить дух вечного становления и передать его тем, кто в нем нуждался.