В середине июля ушли на каникулы и союзные и российские депутаты. Уход был бесславный: оба законодательных собрания находятся в серьезном кризисе. ВС СССР вообще оказался отодвинутым на обочину политики, Съезд народных депутатов РСФСР не сумел даже избрать своего нового председателя и рискует разделить судьбу союзного собрания.
Оба собрания так и не смогли приблизиться к двухпартийной модели парламентаризма. Однопартийный союзный парламент сделался полным анахронизмом, посткоммунистический российский парламент, подобно Национальному Собранию послевоенной Франции, растерял дееспособность в многопартийных склоках. Все это тем более некстати, что исполнительная власть наконец, кажется, готова к принятию серьезных решений и — как показали первые указы российского президента Бориса Ельцина — уже начинает принимать их без особой оглядки на парламент.
Верховные Советы возвращаются с каникул в сентябре, но, похоже, их судьба будет решаться без них и в ближайшее время: союзного — в ходе консультаций по Союзному договору, российского — в ходе первых "100 дней" президента Ельцина.
Возможные пути выхода из парламентского кризиса рассматривает парламентский обозреватель "Ъ" МАКСИМ СОКОЛОВ.
Мы славно поработали и славно отдохнем
ВС СССР уходил на каникулы с двойственным чувством. Анатолий Лукьянов всячески ободрял парламентариев, суля им политическое долголетие, а Рафик Нишанов сообщил, что им предстоит долгая и плодотворная работа над новой Конституцией СССР, включающая в себя длительное всенародное обсуждение этой Конституции. Одновременно, правда, прошел слух, что Горбачев, выступая накануне закрытия сессии на президиуме ВС СССР, высказал несколько менее оптимистическое предположение: ВС осталось полгода жизни.
И в ожидании сентябрьской сессии союзным депутатам остается решить вопрос, чем бы на этой сессии заняться: то ли собственными похоронами, т. е. разработкой нового избирательного закона и безропотной конфирмацией утрясенного в Ново-Огареве Союзного договора, то ли — что группа "Союз" считает более уместным — похоронами (политическими, естественно) президента СССР, т. е. созвать Съезд, отрешить Горбачева квалифицированным большинством и восстановить советскую власть на уровне Союза.
А тем временем девиз Анатолия Собчака "покончить с идиотизмом советской власти" становится актуальным и для российских законодателей. Съезд народных депутатов РСФСР за неделю так и не сумел избрать своего председателя — это вызвало резонные предположения, что собрание, не могущее решить даже вопросы внутренней самоорганизации, вряд ли будет в состоянии решать более серьезные вопросы реорганизации экономической и политической системы. И на Съезде звучали предложения, порожденные осознанием крайнего политического бессилия. А именно: просить главу исполнительной власти, президента РСФСР Бориса Ельцина, сделаться попутно и главой законодательной власти, т. е. председателем ВС РСФСР.
Ниже пасть уже трудно, а между тем перед российскими законодателями стоят нелегкие проблемы. Президент РСФСР пошел по стопам президента СССР и тоже впал в состояние чрезвычайной указотворческой активности, причем указы носят весьма фундаментальный характер и регулируют кардинальные проблемы власти, собственности, политической структуры общества и. т. д. В сентябре российским депутатам придется либо молчаливо одобрить ельцинское указотворчество — и тем самым отдать президенту немалую часть своих прерогатив, либо немедля вступить в отчаянную борьбу с президентом-узурпатором, что, скорее всего, приведет намертво заблокированный парламент в еще более постыдное состояние.
Так что обоим парламентам впору задаться вопросом "как это я дошел до жизни такой и что это вы, господа, со мною делаете?"
Однопартийность и многопартийность
Для ответа на такой вопрос следует вспомнить, что конституционное оформление союзной системы "Съезд--ВС" происходило в ноябре 1988 года, аналогичной российской — в ноябре 1989-го. То есть в условиях действовавшей тогда властной монополии КПСС были созданы законодательные конструкции, рассчитанные на несколько более свободные, чем при Сталине--Брежневе, выборы кандидатов нерушимого блока коммунистов и беспартийных. Законодатели вовсе не предусматривали ни многопартийных выборов, ни превращения парламента в законодательную власть. Вся идея политической реформы 1988 года сводилась к некоторой легитимации власти КПСС путем создания законосовещательных учреждений. Поэтому к политической дифференциации общества парламенты прилаживались сами — методом проб и ошибок.
Набранный весной 1989 года посредством многослойной фильтрации и основательно почищенный в конце 1990 года ВС СССР оказался способным попросту выдавить из себя всякую оппозицию и начать самостоятельную политическую жизнь в вакууме. Член ВС СССР и ЦК КПСС Рой Медведев справедливо полагает, что ВС СССР в настоящих условиях, невзирая на нападки, неуклонно проводит в жизнь линию КПСС. Сложность, однако, в том, что тем самым ВС СССР разделяет с КПСС и трудности, ныне испытываемые этой недостаточно популярной общественной организацией. В частности — не имеет в глазах общества никакой легитимности и тем самым постоянно провоцирует общество на акты гражданского неповиновения.
Российский депутатский корпус при своем формировании избег слишком тщательной фильтрации, а потому оказался способным воспринять многопартийность — формирующуюся, впрочем, вполне стихийно. Два ведущих депутатских блока — "Демократическая Россия" и "Коммунисты России" — стремительно дробятся на фракции (общее число их достигло тридцати). В результате складывается характерный для послевоенной Франции обруганный генералом де Голлем "режим партий". Этот режим сводится к броуновскому движению карликовых партий, быстрому созданию и не менее быстрому распаду политических блоков, к министерской чехарде — правительство неустойчивого большинства, как правило, не в состоянии просуществовать более нескольких месяцев. "Режим партий" в конце концов сводится к тирании малых партий — ибо они в любой момент имеют совершенно несообразную с их истинным политическим весом возможность разрушить очередную временную коалицию и спровоцировать очередной парламентский кризис.
Легитимность "режима партий" — на первый взгляд, адекватно отражающего многообразие общественных настроений — также оказывается весьма низкой: слишком многопартийный парламент воспринимается обществом как воплощение эгоистического политиканства, а кончается "режим партий" установлением более или менее авторитарного президентского режима.
Де Голль похоронил "режим партий" во Франции в 1958 году. В Италии "режим партий" существует с 1945 года до наших дней, однако сейчас там делается все более популярной идея голлистской политической реформы — установления сильной президентской власти.
"Нет, так не надо — других, мол, найдем"
В попытках одолеть "режим партий" Ельцин старается сколотить широкую левоцентристскую коалицию из прагматических коммунистов и умеренных демократов, действуя то таской (раскалывающий КПСС указ о департизации), то лаской (назначение сорвавшего хасбулатовские выборы Сергея Шахрая советником президента РСФСР по правовым вопросам). При этом Ельцин вполне склоняется к некоему варианту русского голлизма: де Голль в обход Национального собрания в изобилии издавал ордонансы — ельцинские ордонансы тоже печатаются в газетах чуть не каждый день. И тем не менее, если рассматривать проблему в чисто российском контексте, конфликт между решительным президентом и недееспособным Съездом представляется неразрешимым в рамках ныне действующей Конституции РСФСР, изменять которую Съезд тоже вряд ли захочет. Все это дает основание лидерам российской оппозиции (Сергей Бабурин, Владимир Исаков) тоже чуть ли не каждый день издавать воззвания касательно наступающей диктатуры.
В попытках решить квадратуру круга — и реформы провести, и Конституцию соблюсти — российский президент может, однако, использовать свою нынешнюю дружбу с Горбачевым и применить опыт прошлогоднего обходного маневра: год назад глухой к реформаторским идеям союзный Съезд был попросту обойден — ельцинисты победили в России, и упорные союзные депутаты остались в вакууме. Если российский Съезд всерьез и надолго займется фракционной игрой в духе послевоенной Франции, возможен повторный ход конем. На повестке дня стоят выборы в новый союзный парламент, и можно ожидать, что реформаторски настроенные российские депутаты будут преобладать в нижней палате и задавать тон в верхней. В этом случае в политическом вакууме рискует остаться уже российский Съезд — причем при полном соблюдении Конституции. Если же Движение демократических реформ все-таки станет общесоюзной партией, есть даже надежда на то, что в будущем союзном парламенте сформируется нечто близкое к двухпартийной системе.
Ельцин, во всяком случае, безусловно стоит за скорейшее обновление органов союзной власти. С большой долей вероятности он постарается использовать эти выборы для того, чтобы обеспечить себе мощную поддержку среди союзных законодателей и тем самым по меньшей мере создать альтернативу намертво заблокированному Съезду народных депутатов РСФСР.