Гастроли танец
Живые скульптуры китайца Тао Йе для европейского глаза — что «Страшный суд» Микеланджело
Фото: Rex Features/Fotobank.com
На сцене Theatre d'Abbesse — филиала Theatre de la ville, главного в Париже поставщика современных трупп,— выступила китайская труппа Tao Dance Theater с французскими премьерами балетов своего основателя Тао Е "4" и "5", просмотрев которые ТАТЬЯНЕ КУЗНЕЦОВОЙ захотелось увидеть все остальные числительные.
В последнее время авторы из Поднебесной необычайно популярны в Европе и США — именно от них ждут свежих идей, новых танцевальных языков, радикальных визуальных решений и вообще обновления современного танца, изрядно подуставшего в Старом и Новом Свете за 100 лет своего существования. В отличие от экзотичных африканцев, мода на которых столь стремительно проходит, авторы с юго-востока не делают ставку на свою самобытность. Китай, скажем, к собственным богатейшим танцевально-пластическим традициям добавил доскональное знание американских и европейских школ танца, внедренных в систему обучения. И не стоит удивляться, что хореографы юго-востока все чаще побеждают своих европейских коллег на фестивальных и гастрольных турнирах.
28-летний Тао Е, создавший компанию Tao Dance Theater шесть лет назад и за эти годы успевший стать резидентом самых влиятельных танцевальных институций (лондонский театр "Сэдлерс Уэллс" и Американский танцевальный фестиваль),— образцовый представитель нового поколения. Бывший танцовщик шанхайского Ансамбля песни и пляски народной армии, с малолетства изучавший йогу, акробатику, китайский фольклор и классический танец, Тао Е танец современный постигал уже в армии и не встретил препятствий со стороны государства, когда решил заняться именно им. Со своей компанией он поставил несколько балетов, а в последние годы сосредоточился на цикле композиций, которые нумерует по порядку возникновения и количеству танцующих. В Париже он показал "4" и "5", сочиненные на музыку Сяо Хэ,— два эмоциональных опуса, жестко ограниченные формальными задачами.
В "4" две девушки и два юноши в непроницаемых черных масках, серо-черных затейливо скроенных юбко-штанах и свободных рубахах все 40 минут спектакля не меняют взаимного расположения, неизменно сохраняя ромбовый рисунок мизансцены. В первой, буйной части, идущей под беспрерывный рокот ударных, четверка рассекает воздух легчайшими батманами и сверкающими фляками, невесомо перекатываясь по полу, стремительно вращаясь на коленях и грациозно раскраивая черепа невидимым противникам: приемы боевых единоборств превращены пластикой гибких тел в подлинно балетные па. Во второй, тягуче-лирической части те же движения, ведомые закулисным певцом, приобретают невероятную нежность и печаль; в третьей — зачарованные струнными и продублированные собственными черными тенями заторможенные танцовщики кажутся пришельцами из загробного мира.
Назвать это минимализмом не поворачивается язык: в рамках заданных самому себе ограничений хореограф проявляет невероятную изобретательность, находя множество пластических оттенков для каждого па, завораживая публику потоком изменчивого танца. Еще жестче правила в балете под номером "5". Пятерка переплетенных в единое тело артистов с выбритыми головами и выбеленными лицами весь спектакль не встает с планшета сцены, перекатываясь волнами, вздымаясь горными пиками, стелясь равнинами и истекая чисто человеческими болью и сладострастием. За спектакль этот многорукий и многоногий клубок два раза опоясывает сцену по кругу, и хореограф не допускает ни единого повтора сочетания тел. Лаконизм формы, подчеркнутый пластическим всемогуществом артистов и свободой фантазии автора, действует гипнотически: исчезает чувство времени, растворяется реальность. Но эта медитация замешена на крепком растворе универсальности: Тао Е, избегая спекуляций на экзотике, выработал собственный язык, равно доступный и Востоку, и Западу.