"Поп-арт для меня необычайно интересен как раз тем, что это не школьное, не академическое течение,— говорит нам президент Hublot Жан-Клод Бивер.— Это очень яркое и искреннее искусство, чистое до наивности".
Фото: Reuters
Фото: DIOMEDIA/The Art Archive / Eileen Tweedy
Фото: DIOMEDIA/ The Art Archive / Gianni Dagli Orti
Фото: DIOMEDIA/ Heritage Images / Fine Art Images
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
Не то чтобы Бивер читал нам лекцию по современной культуре. Он говорит о том искусстве, которым владеет сам,— часовом. Марка Hublot выпустила серию Big Bang Pop Art в ярких цветах, которые мы в последний раз видели разве что на уорхоловском портрете Мэрилин Монро. Четыре модели в розовом, пурпурном, голубом, салатовом цвете. Две — в стали, две — в золоте с кольцом циферблата из цветных камней: топазы для голубого, аметисты для пурпурного, сапфиры для розового.
Забавно, что драгоценные вещицы приписаны к "народному" popular art. На самом деле перед нами очередной и очень успешный эксперимент с общественным вкусом. Как объяснить людям, что цвету в часах можно радоваться? Конечно, заговорив о поп-арте.
Поп-арт — течение энергичное, искусство веселое. Он явно должен был появиться в Америке, но появился в Великобритании. Он казался сиюминутной насмешкой над обществом потребления, но стал самым влиятельным с визуальной точки зрения художественным направлением второй половины ХХ века. Поп-арт научил нас смеяться над самими собой, не стесняться "дурного" вкуса и мечты стать богатым. Именно эту науку быть несерьезным преподали вечно насупленным от собственной важности американцам британские мальчишки, придумавшие в середине 1950-х свой pop-art.
Сначала, как водится, было слово: в 1952 году в Лондоне появилась "Независимая группа", в которую вошли художники, критики и теоретики, одной из основных тем для обсуждения избравшие массовую культуру — как феномен и источник современного искусства. Именно тогда было сочинено ироничное определение, ставшее через несколько лет названием целого направления в западном искусстве. Слова popular и art впервые слил воедино участник этой дискуссии Лоуренс Эллоуэй. Через десяток лет он будет оправдываться, что, мол, совсем не имел ничего такого особенного в виду, а просто "использовал это слово наравне с термином "поп-культура", чтобы охарактеризовать продукты средств массовой информации, а не произведения искусства, для которых были использованы элементы этой "народной культуры"". Но слово разошлось стремительно, и уже в 1956-м в лондонском Институте современного искусства устроили выставку "Это — завтра", на которой были представлены первые поп-артистские опыты.
Хронологически пионерами были три студента лондонского Королевского художественного колледжа — Питер Блейк, Джо Тилсон и Ричард Смит. Но первой работой, получившей статус "иконы поп-арта", был коллаж британца Ричарда Гамильтона "Что делает наши сегодняшние дома такими разными, такими привлекательными?". В нем все так, как в правильной рекламе — красивые лица, холеные тела, самые современные вещи, занимающие куда более важное место в композиции, чем владеющие ими люди. Но в этой "правильности" есть один изъян — здесь все слишком: и вещей многовато, и нагромождены они аляповато, и цвета убивают друг друга, и герои эти резиновые до невозможности. Британец Гамильтон, кстати, один из любимых авторов Жан-Клода Бивера, как и американец Рой Лихтенштейн, превративший в искусство растр комиксов и "пузыри" с текстом.
Том Вессельман разобрал рекламу по косточкам, чтобы слепить свой мир утрированных рекламных тел, вещей и убийственно ярких цветов. А Клас Ольденбург и вовсе создал свой собственный Store, на "полках" которого соберутся гигантские муляжи кепок, галстуков, брюк, выключателей и кулинарных блюд, выполненных из цветной синтетики. Энди Уорхол начал множить расхожие образы масскульта и показал, что в статус иконы можно возвести любой объект, на который бросит глаз художник, от бутылки Coca-Cola или банки томатного супа до Ленина, Мэрилин Монро, Джоконды или банана.
Но поп-арт — это не только конкретные произведения искусства, это идеология. После него искусство уже никогда не будет воротить нос от масскульта, китча, блесток, аттракционов. Общество потребления войдет в плоть и кровь современного искусства. Уорхол разобьет один из самых устойчивых мифов о "настоящем художнике", который доложен быть бедным, непонятым, несчастным, а еще лучше больным. Поп-арт научит художников быть богатыми и счастливыми. И покажет, что все может стать другим по мановению руки: и любая вещь станет искусством, и ирония не обязательно есть снобистское чувство, и "каждый человек имеет право на свои 15 минут славы".
Почему же, спрашивается, иконой не могут стать часы? "Ну конечно,— настаивает Бивер,— часы это тоже искусство, и в этом своем качестве они вполне могут говорить о художественных ценностях". Он уже не первый год делает возданную им заново марку феноменом культуры. Бивер делает очень дорогие часы, но при этом ценит поп-арт за демократичность и свободу.
Поп-арт питался комиксами — недолитературой, телевизором — псевдокино и рекламой, монументальной полуживописью. Все это художники тащили в свои работы, как щенок, подбирающий на улице всякую гадость. Была ли в этом ирония? Бодрийяр говорил, что нет, и отказывался видеть в поп-арте двойное дно. "Его улыбка,— говорил он с презрительной гримаской,— резюмирует в итоге всю его двусмысленность: это не улыбка критической дистанции, это улыбка сделки". Но если сделка и была, она заключалась с иронией, и восхищение банальностью мира было искренним.
Поп-арт как стиль в искусстве как бы кончился вместе с 1960-ми. Но как способ видения он остался с нами. Это он запустил в мир невозможно до этого яркие цвета, это он научил нас смешивать их в самых опасных вроде бы сочетаниях, это у него нет полутонов и экивоков: красный — так вырви глаз, зеленый — так зеленее зеленого, желтый — так тут любой лимон отдыхает. Все наши кислотные краски, все наши блестки, латексы, стразики, люрексы, барби-цвет — все это послание поп-арта. Ничто не может быть стыдным, если нравится. В этом послание новой цветной серии Hublot, которая предназначена женщинам, но вполне может пригодиться и мужчинам. "Цвет — это жизнь,— заключает Бивер.— Цвет, это оптимизм, цвет — это радость, цвет — это любовь".