XXIII Открытый фестиваль кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии в этом году претерпел легкий ребрендинг, связанный с переориентацией в сторону телевидения и сериальной продукции. Однако первые фильмы основного полнометражного конкурса скорее демонстрировали крен отборщиков в сторону престижных международных и отечественных кинофестивалей. Из Анапы — ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Фото: Геннадий Авраменко / kinoshock.ru
«Киношок», традиционно специализирующийся на редком и нечасто добирающемся до широкого зрителя кинематографе стран бывшего СССР, в этом году вдруг обрушил на свою аудиторию несколько фильмов с богатой фестивальной родословной. Правда, показ первого конкурсного фильма, «Братья. Последняя исповедь» Виктории Трофименко, сорвался по техническим причинам, но думается, многие имели возможность посмотреть эту украинскую драму в конкурсе Московского международного кинофестиваля, и едва ли при взгляде с анапского побережья стало бы более понятным присуждение приза на ММКФ за лучшую женскую роль певице Наталке Половинке. Немного омраченный техническими неполадками первый украинский день «Киношока» ударно завершила очень популярная в фестивальных кругах драма «Племя» Мирослава Слабошпицкого, получившая несколько призов в Канне. Как и в случае с «Братьями», успех этой картины логичнее объяснить политическими соображениями европейской солидарности с Украиной, чем художественными достоинствами. Однако даже самый проукраински настроенный киновед не может не заметить отчетливо спекулятивного характера, который носит картина Мирослава Слабошпицкого, построенная на одном-единственном приеме: действие происходит в бессловесной среде интерната для слабослышащих, женская часть которого занимается проституцией, а мужская — мелкими ограблениями в поездах. На этом чернушном фоне разворачивается роман юной проститутки и ее сутенера, который заканчивается натуралистически снятым подпольным абортом, обставленным самыми душераздирающими негигиеничными подробностями. Но и они вместо задуманного ощущения самой суровой «правды жизни» оставляют, наоборот, ощущение довольно лукавой инсценировки, а пластика и мимика глухонемых все больше напоминает тщательно срежиссированную пантомиму, которая даже с условно-театральной, хореографической точки зрения не способна удерживать внимание на протяжении всех 130 минут экранного времени.
Артхаусное начало «Киношока» дополнило показанное в один из первых дней «Испытание» Александра Котта, уже победившее на Открытом российском кинофестивале «Кинотавр», а в анапском контексте вписавшееся в струю бессловесного кино. По настроению и поэтической визуальной стилистике «Испытание» противоположно жестокому «Племени», но в комплекте эти две картины становятся очень наглядным примером формалистского, весьма культурно выглядящего, но по сути скорее бессодержательного кинематографа, авторам которого сказать особо нечего, а остается только старательно выполнять незамысловатый полюбившийся трюк на радость тем или иным фестивальным мафиям.
Отдав должное последним российским и украинским артхаусным достижениям, «Киношок» наконец переключился на свой традиционный обзор новинок национальных кинематографий — первой из них стал латышский «Урок» (Izlaiduma Gads) Андриса Гауя. Это вполне молодежная и инфантильная вариация на тему скандального и шокирующего романа старшеклассника и молоденькой учительницы (Инга Алсина-Ласмане, пока вполне вероятная претендентка на приз за женскую роль). Никаких новых, оригинальных и особо ценных мыслей по поводу данной этически сомнительной ситуации молодой режиссер не сообщает и никаких обещанных в названии «уроков» не преподносит, но есть в этом латышском перепеве популярной коллизии что-то искреннее и честное (особенно после того, как тебя накормили жестокими спекуляциями из жизни слабослышащих). Как относиться к происходящему у него в фильме, не очень опытный режиссер и сам не слишком хорошо понимает, и не знает, что посоветовать подрастающему поколению — до выпускного вечера держаться подальше от миловидных учительниц русского языка или все-таки поддаться охватившему чувству, рискуя испортить отношения с богатым папой, загубить карьерную будущность, а то и всю свою молодую жизнь,— но, возможно, именно в этой растерянной индифферентности и заключается в данном случае режиссерская честность.
Традиционно на другом полюсе «Киношока», во многом противоположном европейской интеллигентности, свойственной прибалтийскому кинематографу, расположено азиатское простодушие, граничащее с примитивизмом, за которым, однако, таится некое восточное коварство. На нынешнем фестивале это направление представлено, в частности, узбекской притчей «Колодец» Мансура Васати (Абдухаликова), действие которой происходит в глухие годы советской власти, которая, в сущности, так и не смогла потеснить в Узбекистане старый добрый феодализм. В его знойной и бесчеловечной атмосфере влачит довольно унылое существование практически святой герой Мухуммадисо Абдульхаирова, зарабатывающий себе на жизнь рытьем колодцев и дополнительно страдающий из-за болезни сына, отправленного в город на лечение. Опытная аудитория «Киношока» без труда заметила в «Колодце», злоупотребляющем символическим ракурсом со дна вырытой ямы, сочетание наивного индийского и медитативного иранского кинематографа. Этот гибрид при всех своих периодических перегибах, пережимах и длиннотах тем не менее создает некий гармонизирующий противовес европейской (и примкнувшей к ней украинской) мрачной задумчивости и демонстрирует совсем другой способ мышления, пусть диковатый и не особо цивилизованный, но по-своему обаятельный.