На фоне огромной пушки — маленький мальчик (Уманчи Чхеидзе). Во рту у него отцовская трубка, из которой так весело пускать мыльные пузыри, а то, что в его руках кажется яблоком,— бомба. Эту формулу революции создал великий театральный режиссер Котэ Марджанишвили (1872-1933), отец грузинского театра, создатель нашумевшего московского "Свободного театра" (1913), где начинал Таиров, постановщик мхатовских Ибсена с Гамсуном и питерской мистерии с четырьмя тысячами участников "К мировой коммуне" (1920). Сюжет фильма по новелле Ильи Эренбурга уместится в одну строчку. Карапуз стоял вместе с отцом на баррикадах, а когда Парижскую коммуну утопили в крови, плененного мальчика застрелила — так, забавляясь,— дорогая версальская сучка. Но Марджанишвили рассказал эту историю без всяких соплей, построил ее на музыкальном и живописном контрасте двух миров. Сурового, булыжного пролетарского Монмартра или Бельвиля — и контрреволюционного Версаля, пронизанного пленительным светом и воздухом импрессионистов, придающими "белому террору" совсем уж инфернальный привкус.
