"Выбор между независимостью и Великобританией — это выбор между журавлем в небе и синицей в руке"

Сегодня в Шотландии проходит референдум о независимости от Великобритании. Еще месяц назад и в Эдинбурге, и в Лондоне мало кто сомневался в том, что большинство шотландцев решат остаться в составе Королевства. Но сам день голосования нация встречает разделенной надвое: половина — за независимость, половина — против. Политический обозреватель "Коммерсантъ FM" Юрий Мацарский проанализировал причины снижения популярности идеи единства и роста сепаратистских настроений.

Когда два года назад Лондон разрешил проведение референдума о независимости Шотландии, правительство Дэвида Кэмерона, скорее всего, и не подозревало, что это голосование поставит под вопрос само существование Великобритании. И тогда, в 2012, и многие месяцы спустя опросы общественного мнения показывали, что идею отделения поддерживают порядка 20-30% шотландцев. И в Вестминстере, похоже, посчитали, что проще провести голосование, которое подтвердит верность Шотландии короне, чем терпеть бесконечные жалобы националистов с севера на притеснения.

Но в Лондоне немного просчитались. Успокоенные соцопросами, сторонники единства страны толком и не проводили кампанию в поддержку целостности Королевства. А вот их противники тут же включились в политическую борьбу. Под лозунгом борьбы за независимость объединились и "зеленые", и феминистки, и социалисты, и пацифисты. Ну а возглавила всю эту компанию SNP — Шотландская национальная партия, правящая в стране. Да, именно правящая. У шотландцев уже есть и свой парламент, и свое правительство и даже свои фунты стерлингов. Но вернемся к объединенным силам сепаратистов. Каждое из влившихся в агитационную кампанию движений описывало плюсы выхода из состава Великобритании для своего, зачастую специфического электората. Феминистки обещали усиление роли женщин после избавления от маскулинного Вестминстера, социалисты — возобновление работы закрытых Лондоном доков и фабрик, пацифисты оседлали тему избавления от ядерного оружия, которое англичанам придется забрать из Шотландии после ее отсоединения. "Зеленые" распространяли брошюры, клеймящие Вестминстер за вялое развитие альтернативной энергетики. Общее же у всех противников единства одно — нежелание делиться доходами от разработки принадлежащего Шотландии шельфа Северного моря. В SNP даже придумали свой аналог националистического лозунга "Хватит кормить Кавказ" — "Нефть наша".

Кстати, англичане сами подыграли сепаратистам, пускай и невольно. Две недели назад центральные лондонские газеты опубликовали оценку запасов углеводородов и других полезных ископаемых на шотландском шельфе. Под морской толщей насчитали добра на 300 млрд фунтов. Понятно, что с точки зрения простого жителя Глазго или Абердина, делить эти деньги между пятью с небольшим миллионами шотландцев, приятнее, чем между 60 с лишним миллионами всех британцев. И именно после этих публикаций опросы показали, что сторонники независимости внезапно оказались в большинстве. Вот и почетный вице-президент Шотландской национальной партии в центральном Эдинбурге Джордж Макдугалл признался "Коммерсантъ FM", что вопрос независимости — это, прежде всего, вопрос денег.

"Мы не можем самостоятельно зарабатывать деньги и распоряжаться ими. Мы не можем сами брать кредиты на развитие Шотландии. Все за нас решает Вестминстер. Они одалживали деньги, чтобы разобраться с кризисом, а мы лишь получали от них гранты. Так что самым главным приобретением после провозглашения независимости станет то, что мы сами будем зарабатывать деньги и сами тратить их. Кроме того, мы теперь сами будем решать будущее своей страны. Мы, к примеру, никогда не поддерживали вторжение в Ирак, организованное Америкой и ее союзником Тони Блэром. Эта операция была просто преступной. Шотландцы были против нее. Наше правительство было против. Но Лондон втянул нас в эту историю. Если бы уже тогда Шотландия была независимой, шотландцев бы никто не отправил в Ирак", — сказал Макдугалл.

Когда в Лондоне, наконец, поняли, что Шотландия может взять и уйти, министры наперебой начали обещать Эдинбургу преференцию за преференцией. Вполне ожидаемо, все обещания сводились к готовности дать шотландцам больше свободы в распоряжении нефтяными доходами. А британский премьер Дэвид Кэмерон поспешил напомнить о братстве островных народов и дружбе, связывающей англичан и шотландцев, несмотря на все разногласия в бурном прошлом.

"Я хочу донести до вас четко и громко мнение остальной части Соединенного Королевства. Мы хотим, чтобы вы остались. Конечно, Шотландия может сделать иной выбор. Шотландцы сами вольны распоряжаться своим будущим. Но я еще раз напомню: остальная страна хочет, чтобы вы остались частью нашей успешной семьи наций", — заявил Кэмерон.

Вслед за политиками-юнионистами в борьбу за голоса включились и рядовые активисты, прежде незаметные на улицах шотландских городов. Их мотивация тоже, в первую очередь, денежная: все контракты на поставку нефти, шерсти или виски заключались с компаниями, зарегистрированными в стране с давно сформированными и незыблемыми правилами экономической игры Великобритании. Захотят ли партнеры и инвесторы иметь дело с новым государством, только находящимся в процессе разработки этих правил, неизвестно. Более того, несырьевые компании — IT-сектор и банки — начали терять клиентов задолго до референдума как раз из-за боязни иностранных партнеров оставлять свои деньги в стране, где еще даже нет единства мнений о системе государственного управления после возможного провозглашения независимости. Так что, выбор между независимостью и Великобританией — это, прежде всего, выбор между своим журавлем в небе и общей с остальной Британией синицей в руке. Довольно упитанной, замечу, синицей.