В Москве прошел Международный конгресс переводчиков художественной литературы. 250 специалистов из 55 стран выясняли, какой быть русской литературе в глобализированном мире
Фото: Александр Романов, Коммерсантъ
В эпиграф конгресса его организаторы вынесли слова Пушкина "Переводчики — почтовые лошади просвещения". Лю Вэньфэй, переводчик стихотворений и составитель собрания сочинений Пушкина на китайском языке, объяснил "Огоньку", насколько проницателен был поэт.
— Вы знаете, что на китайском слова "почтовая лошадь" и "переводчик" почти совпадают? Пишутся, конечно, немного по-разному, но звучат одинаково.
Неосторожного росчерка пера достаточно, чтобы превратить интеллектуала-переводчика в загнанное животное. Проблема преодоления барьеров между переводчиками художественной литературы, как возникших из-за непонимания, так и возводимых искусственно, стала ключевым вопросом на конгрессе в столичной Библиотеке иностранной литературы им. М.И. Рудомино.
Эта встреча — уже третья по счету. Первый конгресс прошел в 2010 году и собрал 150 участников из 20 стран мира; его итогом стало создание в 2011 году Института перевода под эгидой Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям. Во втором конгрессе в 2012-м участвовали представители 32 стран, а в этом сентябре в Иностранку приехали переводчики из 55 стран мира.
Классика вне мейнстрима
Главной целью Института перевода его исполнительный директор Евгений Резниченко называет продвижение русской литературы за рубежом. И уже после этого — обмен профессиональным опытом и наведение мостов между переводчиками. Стоит ли удивляться, что рабочий язык конгресса — русский.
— Переводческого бизнеса как такового, наверное, не существует. Одними переводами ни в России, ни в другой стране жить невозможно,— поясняет Евгений Резниченко.— Переводчики, приехавшие на конгресс, просто любят русскую литературу. Наша задача — ее продвигать.
В ход идут как гранты издательствам-контрагентам за рубежом, так и маркетинговые мероприятия вроде премии "Читай Россию" (Read Russia). В этом году ее второй раз вручили в четырех номинациях за лучшие переводы произведений русской литературы — классической и современной.
Аргентинец Алехандро Ариэль Гонсалес, получивший премию за перевод на испанский язык повести Достоевского "Двойник", во время своего доклада сокрушается: на западных книжных рынках почти неизвестны писатели, не попавшие в "мейнстрим XIX века".
— Достоевский сам себя переводит на языки всего мира,— продолжает Алехандро Ариэль Гонсалес.— В некотором смысле он уже не является только русским. Как Борхес и Кортасар настолько же ваши, насколько и мои.
Но не всем классикам так везет. Алехандро Гонсалес обошел на родине четыре издательства с предложением выпустить перевод полного собрания пьес И.С. Тургенева и везде получил отказ. И только пятое, узнав о том, что у переводчика уже есть грант, согласилось с ним работать. В начале октября в Буэнос-Айресе выйдет первое полное собрание пьес Тургенева на испанском языке.
— Если вы знакомы с пьесами Тургенева, вы понимаете, откуда взялась драматургия Чехова,— объясняет переводчик.— Надеюсь, в Буэнос-Айресе Тургенева еще будут ставить. Надо искать такие произведения.
Трудности переперевода
Необходимость заново переводить русскую классику возникает регулярно раз в 50-70 лет. Причины совершенно разные: от нового прочтения классики за рубежом до необходимости исправлять погрешности ранних переводчиков.
Профессор Лю Вэньфэй достает из портфеля книгу в розовой обложке. На ней — контуры домиков старой Москвы и заглавие на двух языках "А.С. Пушкин. Стихотворения". Книга тоже двуязычная: слева — русский оригинал, справа — китайский перевод.
— Это переперевод,— поясняет он.— В ранних переводах Пушкин был романтическим поэтом, а теперь я по-новому его понимаю: он настоящий реалист. Хотя он всегда казался нам, китайским переводчикам, каким-то хулиганом, но в хорошем смысле.
К 1960-м годам на японский, казалось, был переведен уже весь Чехов, но многие переводы устарели. Профессор Токийского университета Мицуеси Нумано утверждает: "Шедевры литературы не устаревают — устаревает язык переводов". Поэтому чеховскому Ваньке Жукову пришлось выдержать несколько переизданий, чтобы, наконец, обратиться на деревню к дедушке не в традиционном для японского письма торжественно-официальном стиле, а с разговорной японской интонацией и с ошибками через иероглиф. Труднее на японский язык переводились только "Душечка" и "Ревизор": первая несколько десятилетий ждала точного перевода своего заглавия, а второй до сих пор носит звание "Прокурор", потому что читатели к нему, как объяснил господин Нумано, привыкли.
Оказывается, некоторые романы Набокова в Японии традиционно переводили с английского языка, вовсе не обращаясь к русскому оригиналу. Такой подход сегодня невозможен, говорит профессор Мицуеси Нумано:
— Литературное произведение — это событие, которое случилось на родном языке только однажды. А переводчик ставит перед собой задачу заставить это событие случиться снова.
Другой взгляд на перевод у Александра Ницберга, обладателя премии "Читай Россию" за перевод на немецкий язык романа "Мастер и Маргарита": точно перевести произведение с одного языка на другой невозможно в принципе.
— Первому переводу "Мастера и Маргариты" больше 40 лет: текст вышел в ГДР через год после того, как роман был напечатан на русском,— рассказал он "Огоньку".— В нем все герои говорят на одном языке — что Пилат 2 тысячи лет назад, что Коровьев в прошлом веке. Над своим переводом я работал пять лет, а старый перевод был весь подготовлен за один год.
Классики и сегодня дарят открытия. Так, американка Мариан Шварц рассказала о своей работе над "Анной Карениной". Ее восхищает то, что Толстой "намеренно писал не как принято". Все шероховатости авторского стиля, которые американские русисты до последнего времени сглаживали в переводах романа, как раз искреннее всего выразили мысли и волю писателя, называвшего "гладкий" литературный язык избалованным и лишенным костей.
— Ведь он изобрел новый прием! — продолжает Мариан Шварц.— То же самое можно делать и с английским языком!
С ней не соглашается японский профессор. В звуковой игре Владимира Набокова Мицуеси Нумано видит изъян.
— Неужели вы не слышите? "Призрак прозрачной прозы". Здесь же слишком много "пр"! А "лакированным лакомкам реклам" или... "морда модернизма"? Ну как же так можно?! — он вопросительно оглядывает аудиторию.
Имеет ли сегодня переводчик право редактировать автора? И неужели все зависит от того, насколько переводчик "совпадает" с автором переводимого текста? Поэт и переводчик Григорий Кружков отвечает на этот вопрос словами античных авторов: "Переводчик должен заплатить столько же, хотя бы и другой монетой". А Елена Калашникова, автор книги "По-русски с любовью: Беседы с переводчиками", рассказывает о выборе, который пришлось сделать Татьяне Редько-Добровольской. Та переводила японский средневековый роман, в котором фигурировала "русалка с двумя ногами". Переводчик решила сохранить все конечности русалки в целости.
Современная проза тоже в центре внимания. Американка Мариан Шварц в этом году получила премию за перевод романа Леонида Юзефовича "Костюм Арлекина". Гранты выдаются на самые яркие книги — так, на Кубе скоро выйдет перевод "Санькя" Захара Прилепина.
Переводчики и правда остаются теми самыми почтовыми лошадьми, несмотря на то, что самих лошадей давно уже заменила собака электронной почты, а политические баталии все бесцеремоннее вмешиваются в их кропотливый труд. Так, на сайте Львовского форума книгоиздателей заявлено: книги из России нежелательны. Екатерина Гениева, директор Библиотеки иностранной литературы, отвечает на это так:
— Для нас нет другого пути, кроме диалога.