ЮВЕЛИРНЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ
ДИЗАЙНЕР СОЛАНЖ АЗАГУРИ-ПАРТРИДЖ
Фото: Katerina Jebb
"Я вовсе не эксцентрична, просто люблю жизнь больше, чем другие. Я как электрический скат среди сонных сомов" — эту знаменитую фразу британского поэта и литератора Дамы-Командора Эдит Ситуэлл можно отнести и к Соланж Азагури-Партридж, по крайней мере, к тому, что она делает вот уже 25 лет. "Ее работы поразительно остроумные и одновременно удивительно личные"; "она растворяется в каждом украшении, в каждой вещи чувствуется ее присутствие"; "ее ювелирные украшения, как и она сама, свободные и утонченные, дикие и рафинированные, полны жизненной силы, они говорят на своем собственном языке"; "она самый выдающийся дизайнер своего поколения" — все это сказано о ювелирном дизайнере, не имеющем профессионального образования, ювелирном дизайнере, чьи работы хранятся в парижском Музее декоративного искусства и лондонском Музее Виктории и Альберта.
Дочь марокканских евреев, эмигрировавших из Касабланки в Лондон в 1960-х, Соланж изучала лингвистику, но увлекалась совсем другим. Она успела поработать в знаменитой лондонской марке бижутерии Butler & Wilson, a затем у антикварного дилера Гордона Уотсона, специализировавшегося на предметах интерьера. В 1987 году Соланж пыталась найти кольцо для своей помолвки: "Я никак не могла найти то, что мне хотелось надеть. Такое ощущение, что все было сделано только для старых дам". Пришлось придумать собственное кольцо: это был неограненный алмаз, оправленный в золото. Ей начали поступать заказы от друзей, а в 1990 году она уже официально зарегистрировала свою собственную марку.
В 2001-м Том Форд, креативный директор Gucci, случайно наткнулся на ее магазинчик в лондонском Ноттинг-Хилле. Он был так потрясен украшениями Соланж, что предложил ей возглавить артистическую студию старинного французского дома Boucheron, незадолго до этого приобретенного Gucci Group. Она, конечно, сразу же согласилась, хотя, как признавалась позже, не понимала, что она будет делать. Работа в Boucheron пошла Соланж на пользу: "Я вновь и вновь убеждалась в своей вере в то, что делала. Я научилась создавать классические украшения, инкрустированные исключительными по качеству камнями, и при этом предлагать что-то новое".
Бывший президент Boucheron Жан-Кристоф Бедос в свое время говорил, что "Соланж сделала тогда для марки, несколько потерявшей свою ориентацию, очень важное дело: она задала нам направление, которому мы следовали как по инерции даже после того, как она покинула дом в 2004 году".
Произведения Соланж не поддаются стилистической классификации: в них есть и поп-арт, и викторианство, и ар-деко, и влияние цифровых технологий нашего века. Для нее самое важное то, как сделаны вещи: "Иногда кажется, что мастерство ювелиров прошлого тяжело достичь. И все же синтез дизайна и качества непреложен и ныне". Она коллекционирует украшения английского ювелира Эндрю Грима, прославившегося в 1960-е. Как и Соланж, он не получил профессионального образования, но неустанно экспериментировал с формами и материалами. Ее коллекция 24:7, сделанная из золота, грани которого отлиты под разными углами,— дань уважения математически-инженерным опытам Грима. Ее ожерелье Random — "тетрис-мозаика" из бриллиантов, изумрудов, рубинов и аметистов — было продано спустя три минуты после премьеры очередной серии Sex In The City, где то красовалось на шее героини Сары Джессики Паркер. Соланж находит компромисс между искусством и практичностью. Одна из ее последних коллекций Metamorphosis — виртуозная интерпретация драгоценной шкатулки, каждая составная часть которой, включая ее содержимое, превращается в украшение: подвеску, кольцо или серьги.
В сентябре открывается новый магазин Solange Azagury-Partridge в Париже, в знаменитом отеле Costes, в котором она всегда останавливается. Сама Соланж описывает его атмосферу как "одновременно камерную, роскошную и немного странную". Это слова лучше всего описывают и украшения Solange Azagury-Partridge.