Вчера в "Новом Манеже" в рамках фестиваля "Мода и стиль в фотографии" открылась выставка классика фотодокументалистики Робера Дуано (Robert Doisneau). Для поклонников гламурной фотографии его работы — напоминание о неподдельной чувственности, для репортеров — урок филигранной симуляции действительности.
К теме нынешнего фестиваля Робер Дуано имеет непосредственное отношение: в начале 50-х он снимал моду для французского Vogue. Но довольно скоро остыл к этому способу зарабатывания денег, уступив место американцу Ирвингу Пену. "Я ничего не смыслю в модных коллекциях и во время показов всегда смотрю на часы",— признавался Дуано. Но даже работая на индустрию моды, фотограф не изменял любимому Парижу, перенося съемки из профессиональных студий на вечерние улицы столицы и ее пригородов. Впоследствии эти приемы доведет до гламурного совершенства Хельмут Ньютон (Helmut Newton), подсветивший ночные мостовые Парижа сиянием модной одежды.
В молодости Робер Дуано упражнялся в литографии и графике, рисовал рекламные этикетки и натюрморты. В итоге выбрал фотографию, которая к концу 20-х годов уже образовала плеяду звезд. Артистический Париж жадно насыщался всем новым в искусстве: с пикториализмом сражался сюрреализм, левые художники — с консерваторами, будоражил воображение запрещенный к показу "Броненосец Потемкин", невероятным успехом пользовался только что вышедший альбом Брассая (Brassai) "Ночной Париж". Героями фотографий становятся воры, проститутки, наркоманы, сутенеры. Кажется, что их ночная жизнь окутана тайной, которую можно подсмотреть и разгадать, вооружившись камерой.
Но при этом Дуано не становится репортером. Он буквально идет по следам мастеров: снимает те места, где уже побывали знаменитые Ман Рэй (Man Ray) и Атже (Atget). Антигламурный мир вдруг оказывается у него своеобразным подиумом, на котором герои виртуозно разыгрывают самих себя. Фотограф предпочитал режиссировать съемку, вовлекая тем самым зрителя в странноватую игру. Его постановочные кадры легко отличить от документальных, но в случае с Дуано этот процесс имеет куда более концептуальный смысл, нежели простое разоблачение фотографической уловки.
Фотограф увлеченно исследует границы жизни и искусства. Порой делает это нарочито грубо, сталкивая на фото уличных зевак с живописью Монпарнаса или помещая рядом снимки "Моны Лизы" и толпы, разинувшей рты перед шедевром. Но, как правило, Дуано коллекционирует свои наблюдения над человеческой природой, чтобы затем воплотить их в симпатичной мизансцене.
Невесту с женихом он тащит к барной стойке, а рядом ставит чумазого шахтера. В лавке мясников устраивает концерт. Застигает ночью расклейщиков объявлений, которые смотрятся перепуганными ворами. Музыкант с контрабасом томно заваливается на уличную скульптуру. Парень с пистолетом целится в распахнутое окно. Ребенок, лежащий в обнимку со щенком на площади. Копошение на блошином рынке. Объектив Робера Дуано ловит дыхание целующейся пары и ритмы танцующих под аккордеон, но принципиально не замечает Эйфелевой башни и прочей парижской архитектуры.
Свой фотографический мир Дуано строит из эмоций, подделать которые невозможно, а фальшак невозможно скрыть. "Париж похож на театр, в котором платой за спектакль является лишь потраченное время" — таков приговор фотографа самому фотогеничному городу мира. Этот спектакль он нам и предлагает.
ИГОРЬ Ъ-ГРЕБЕЛЬНИКОВ
Выставка открыта до 29 мая.