Дарья, 32 года,
заведующая научно-фондовым отделом минского Музея народной архитектуры и быта:
— Меня никогда не переучивали. Я пошла в школу в 1987 году, в то время в печати впервые активно обсуждалась тема леворукости, были статьи о вреде переучивания. Мама разговаривала с моей первой учительницей, просила, чтобы мою руку оставили в покое. Единственный негатив, который я помню,— это постоянное обсуждение моего почерка взрослыми и вердикт, что он у меня ужасный, а все потому, что я левша. Хотя сейчас, глядя на свой почерк, ничего такого не вижу, почерк как почерк, очень даже понятный. Знаю многих правшей, у которых он намного хуже.
В школе проблемой был вечно грязный мизинец левой руки. А сейчас мое главное неудобство — это входные двери и замки. Они все заточены под правую руку. Иногда это бывает крайне неудобно.
Знаю, что сейчас появилось много предметов для левшей, но я никогда ими не интересовалась. За свою жизнь я вполне приспособилась к миру правшей. И совершенно не понимаю, зачем мне специальные ножницы, если я отлично справляюсь с обычными.
Раньше я работала в школе. У большинства детей случался разрыв шаблона, когда они видели, что учительница пишет левой рукой! Одна девочка была уверена, что левшам нельзя работать учителями. А все дети-левши сразу признавали меня за свою.
Оксана, домохозяйка, сын Богдан, пять лет:
— Пыталась ли я переучить своего сына? Ни за что! Я сама переученная левша и знаю, как это. Не хочу, чтобы у моего ребенка были такие же проблемы. Тем родственникам, которые пытались что-то ему на эту тему сказать, я резко ответила, что сын сам будет решать, какой рукой писать, есть и т. п. Я считаю, что левша — это так же естественно, как правша. Это как цвет глаз: у кого-то они голубые, а у кого-то — черные. Когда слышу от мам, что они переучивают малыша, хочется спросить, зачем они так издеваются над своим ребенком.
Фрагмент из книги "Нейропсихологическая диагностика и коррекция в детском возрасте":
— Славный, подвижный, очень симпатичный мальчик приходит на консультацию. Жалобы (повторяющиеся, к сожалению, от раза к разу): плохо пишет, неправильно держит ручку и карандаш, делает много ошибок. Несколько раз у мальчика наблюдались случаи заикания — в два и четыре года (сейчас ему шесть лет). Мальчик легко общается, импонирует его внимательный взгляд, сосредоточенный вид, желание подробно ответить на опросы. Но сразу напрягается, когда его просят нарисовать или написать что-нибудь. Берет карандаш в правую руку, держит его как-то неестественно, неловко выполняет задание и так давит на бумагу, что рвет ее. В этот момент в речи действительно появляется нечто похожее на заикание.
Просим взять карандаш в левую руку под ироничное замечание бабушки, что он никогда этой рукой ничего не делал. Однако мальчик без сопротивления берет карандаш левой рукой, рисует довольно легко и не так напряженно, да и держит его правильнее, удобнее. Правда, линии проводит не очень уверенно, написание букв не столь определенно, но выполняется все мягче, спокойнее.
Подробно расспрашивая бабушку, узнаем: да, действительно, в год, когда мальчик начал брать ложку, чашку и игрушки, он делал это левой рукой. Но ему ненавязчиво всякий раз напоминали, что лучше все делать правой рукой, пару раз перекладывали предметы из левой руки в правую. Позже эта проблема вообще не возникала. Так казалось родителям. Они просто не знали, что это невинное на первый взгляд вмешательство в естественный ход развития ребенка уже начало вредоносно (заикание!) сказываться на нем. Взрослые не замечали, как трудно ребенку в важные периоды онтогенеза усваивать новые формы и виды деятельности, а он реагировал логоневрозом.