В 1824 году Комиссия для сооружения храма во имя Христа Спасителя закончила закупку имений с крепостными, однако строительные работы забуксовали. А вскоре после кончины Александра I на автора проекта академика Витберга обрушились самые неожиданные, но вполне ожидаемые беды.
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
"Непреодолимые затруднения"
Оригинальная экономическая часть проекта Витберга с самого начала заработала далеко не так, как предполагал ее автор. Он, сам никогда не имевший ни имения, ни крепостных, не понимал, что покупка поместий и крестьян — это даже не половина дела. В "Историческом описании построения в Москве храма во имя Христа Спасителя" констатировалось:
"В течение 1821, 1822, 1823 и 1824 годов приобретено всего с населением в 23 254 души на 9 317 970 руб. 50 коп. ассиг. Имения эти находились в Московской, Тульской, Калужской, Смоленской, Владимирской, Рязанской, Костромской, Курской, Нижегородской, Тверской и Псковской губерниях и по мере поступления в ведомство Комиссии принимались особо назначенными для этого должностными лицами, которые обязаны были пересматривать документы о недоимках и ревизские сказки, объезжать границы, наблюдать исправность межевых знаков и лесных просек, назначать лесничих, описывать имущество, как то: хлеб, скот, фабрики, мельницы и т. п., разбирать и улучшать тягла, устраивать окружные конторы и сельские приказы. На окружную контору возлагалось заведование ближайшими селениями одной губернии до 1000 душ, приказы же устраивались в каждом селении.
Распоряжения по имениям, разбирательство споров между крестьянами и жалоб всякого рода, сношения с земскою полицией, процессы и вообще разная переписка до того усложнили с первого же года занятия Комиссии, что необходимость безостановочного течения спешных дел и поддержания порядка и благоденствия в имениях, без ущерба казенных интересов, вынудила немедленно увеличить штат Комиссии и потом постепенно делать к нему прибавления по мере расширения круга ее действий".
Кроме того, Витберг вскоре осознал и еще один недостаток своего плана, о котором также говорилось в "Историческом описании":
"Образование полезных работников и искусных мастеров из простых крестьян, никогда к тому не готовившихся, из далеких мест временно приходивших к работам без платы и при некоторых средствах имевших право совсем от работ уклоняться, представляло непреодолимые затруднения".
Не сбылись надежды и на то, что неспособные к строительным работам крестьяне будут, как задумывал Витберг, выплачивать по 35 руб., на которые Комиссия сможет нанять опытных мастеров. Крестьяне, за долгие века научившиеся уклоняться от любых тягот, по сути, саботировали отправку работников на стройку.
"Производство земляных работ на Воробьевых горах,— указывалось в том же источнике,— было в 1824 г. не так успешно, как следовало ожидать по увеличившемуся от купленных имений количеству работников. Возникшие летом, вероятно от скопления на тесном пространстве нескольких тысяч человек, повальные болезни принудили сделать преждевременный роспуск казеннорабочих по домам. Хотя по расписанию назначено было с крестьян на 1824 год 4123 работника, но из них 649 человек обязались внести за себя деньги, из остальных же заболело в течение рабочего времени 2619 человек, сверх того в числе работников вообще много оказывалось малолетних, слабых, хромых, даже безруких, слепых и помешанных. При таком состоянии рабочих сил равнение площади и выемка земли для фундамента подвигались весьма медленно".
"Витберга окружила толпа плутов"
Ко всем прочим бедам добавились и последствия одного из немногих предприятий директора строения Витберга, показавшегося вначале вполне успешным. Ему удалось организовать опыт с переправкой заготовленного для стройки камня с верховий Москвы-реки на барках, искусственно повышая уровень воды. В Санкт-Петербурге сочли, что, имея такой навык и огромное количество рабочих рук, он без особого труда может организовать и доставку материалов с берегов Волги.
"В 1825 году,— говорилось в "Историческом описании",— возложена была на Комиссию новая обязанность. Его Королевское Высочество Герцог Александр Виртембергский сообщил Высочайшее повеление о соединении рек Волги и Москвы для доставления водою находящихся в изобилии близ Волги каменных материалов к месту сооружения храма, с производством работ крестьянами Комиссии. Хотя Директор строения возражал, что соединение этих рек посредством предположенных 40 шлюзов не может принести для строения храма значительной пользы, потому что ожидаемое от этого лодочное движение не доставит способов к перевозке тяжелых каменных масс на расстояние более 300 верст, и что самая возможность в получении достаточного количества воды для этого соединения подвержена большому сомнению,— но, несмотря на эти возражения, работы начались на счет Комиссии и безуспешно производились в течение нескольких лет. Между тем предназначенное к открытию в 1825 г. постоянное судоходство по верховью Москвы-реки при помощи резервуаров не оправдало ожиданий. От сбивчивости и запутанности распоряжений не был сделан сплав барок по весенней воде; когда же по уходу полой воды нагружено было у Григоровой пристани сто барок камнем по 10 куб. сажен на каждой, то пущенная из резервуара вода, которой имелось по предположению до 2 мил. куб. саж., разлилась по болоту и не дошла до реки, так что ни одна барка не тронулась с места".
Самое же печальное заключалось в том, что настоящего проекта храма Витберг так и не сделал и долго пытался скрывать это обстоятельство. Члены комиссии требовали проект, чтобы оценить и упорядочить расходы, но у директора строения просто-напросто не было никаких чертежей. Отсутствие смет, в свою очередь, приводило к массовому хищению чиновниками комиссии всего, что только было возможно. Хорошо знавший Витберга и живший с ним в одном доме во время ссылки в Вятку возмутитель умов А. И. Герцен писал:
"Само собою разумеется, что Витберга окружила толпа плутов, людей, принимающих Россию за аферу, службу — за выгодную сделку, место — за счастливый случай нажиться. Не трудно было понять, что они под ногами Витберга выкопают яму... Вероятно, что у Витберга воровали больше, чем у других: он не имел никакой привычки заведовать смирительными домами и классными ворами".
Кроме откровенного воровства хватало и того, что потом было принято называть безхозяйственностью, о чем в "Историческом описании" говорилось:
"Заготовленный в огромном количестве лесной материал от долговременного лежания при дурном помещении стал подвергаться порче. Из выломанного камня только до 1200 куб. саж. было перевезено к Воробьевым горам, все же прочее количество, предположительно более 15.000 куб. саж., оставалось на местах ломки в самом беспорядочном виде и в том числе на 115 622 р. в чужом имении".
"Дело довели до государя"
История с камнем в чужом имении стала одной из причин бед Витберга, лишившегося после кончины Александра I покровителя и защитника. Николай I смотрел на академика Витберга совершенно по-иному. На директора строения храма посыпались разнообразные иски, самым громким из которых оказалось дело о мраморе. Поместье, где его добыли и бросили, принадлежало И. А. Яковлеву — отцу А. И. Герцена, который об этой истории писал:
"Витберг хотел купить именье моего отца в Рузском уезде, на берегу Москвы-реки. В деревне был найден мрамор, и Витберг просил дозволения сделать геологическое исследование, чтоб определить количество его. Отец мой позволил. Витберг уехал в Петербург. Месяца через три отец мой узнает, что ломка камня производится в огромном размере, что озимые поля крестьян завалены мрамором; он протестует, его не слушают. Начинается упорный процесс. Сначала хотели все свалить на Витберга, но, по несчастию, оказалось, что он не давал никакого приказа и что все это было сделано комиссией во время его отсутствия.
Дело пошло в сенат. Сенат решил, к общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный камень оставить помещику, считая ему его в вознаграждение за помятые поля. Деньги, истраченные казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт о работах. Подписавшиеся были: князь Голицын, Филарет и Кушников (члены Комиссии для сооружения храма во имя Христа Спасителя — московский генерал-губернатор, московский митрополит и председатель комиссии.— "История"). Разумеется, крик, шум. Дело довели до государя.
У него своя юриспруденция. Он велел освободить виновных от платежа, потому, написал он собственноручно, как и напечатано в сенатской записке, "что члены комиссии не знали, что подписывали". Положим, что митрополит по ремеслу должен оказывать смирение, а каковы другие-то вельможи, которые приняли подарок, так учтиво и милостиво мотивированный!
Но откуда же было взять сто тысяч? Казенное добро, говорят, ни на огне не горит, ни в воде не тонет,— оно только крадется, могли бы мы прибавить. Чего тут задумываться — сейчас генерал-адъютанта на почтовых в Москву разбирать дело.
Стрекалов все разобрал, привел в порядок, уладил и кончил в несколько дней: камень у помещика взять за сумму, заплаченную за ломку; впрочем, если помещик хочет оставить, взыскать с него сто тысяч. Особого вознаграждения помещику потому не следует, что ценность его имения возвысилась открытием новой отрасли богатства, а впрочем, за помятые крестьянские поля выдать по закону о затопленных лугах и потравленных сенокосах, утвержденному Петром I, столько-то копеек с десятины".
Однако генерал-адъютант С. С. Стрекалов разобрался не только в деле о мраморе. В его донесении генералу от инфантерии графу И. И. Дибичу о проверке документов комиссии от 23 декабря 1826 года говорилось:
"Нельзя было предполагать, чтобы в сем месте, учрежденном в 1820 г. для одного предмета, накопилось уже такое количество дел и чтобы дела сии, по крайней мере главные, столь запутаны были и по самому внутреннему порядку производства их в канцелярии комиссии, и по другим причинам".
А в приложенном к донесению письме Стрекалов уточнял:
"К сожалению моему, при употреблении денежных сумм комиссиею допущен не один беспорядок, но и самое злоупотребление; основание сего положено с самого начала существования комиссии, когда присутствие ее составляло два только лица, директор строений Витберг и советник Рунич.
Собирая сведения, я оставлял их в сомнении о том, замечены ли мною те незаконные их действия, в которых они вообще участвовали и которые, несмотря на существующие ныне между ними распри, тщательно скрывали; сомнение сие прекратится, когда они получат требование мое о доставлении пояснений и увидят из оного, что действия сии обнаружены".
Началось следствие, длившееся десять лет, в результате которого выяснилось, что комиссия имела в своем распоряжении в общей сложности денег и ценностей на сумму 17 075 182 руб. 39 коп., а израсходовала 16 627 531 руб. 24 ? коп. То есть не нанесла казне убытка. Хотя и не принесла практически никакой пользы. И Витберга сослали в Вятку.
Саму комиссию закрыли 11 мая 1827 года, а 2 ноября того же года всех приобретенных ею крестьян и поместья передали в ведение казны. Правда, с сохранением обязанности строить канал Москва--Волга. Год спустя особый инженерный комитет пришел к выводу, что на Воробьевых горах строить храм принципиально невозможно. Но и отказаться от постройки храма Христа Спасителя без ущерба для престижа царствующего дома было еще труднее.