Президент России Владимир Путин вчера под Ялтой встретился с депутатами Государственной думы России и крымского парламента и продемонстрировал, что не только он, а и они все чувствуют себя в Крыму не как дома, а просто дома. Особенно это удалось, считает специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ, лидеру ЛДПР Владимиру Жириновскому.
Президент России Владимир Путин продемонстрировал коллегам в Крыму, что они находятся на родной, а не на какой-нибудь земле
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Встреча с депутатским корпусом Госдумы и парламента Крыма проходила в лихорадочно достраиваемой гостинице "Мрия" в нескольких километрах от Ялты. При этом основная достройка происходила, кажется, в последние пару дней. И в целом увенчалась успехом: гигантский оздоровительный конгресс-центр никак нельзя было назвать руинами. "Мрии" вообще повезло: Сбербанк начинал строить ее на чужой земле, которая в какой-то момент оказалась своей.
Про это обстоятельство, родную землю, говорил каждый выступающий на форуме.
— Мы с вами заслужили, чтобы встретиться в Крыму,— заявил Владимир Путин.— Здесь очень много надо сделать! Порою складывается впечатление, что Крым последние 20 лет жил на положении бедного родственника.
Раздались первые робкие аплодисменты: кажется, они выпорхнули из ладоней крымских депутатов. Это они были бедными родственниками у Украины, а теперь надеялись стать богатыми — у России.
— Да,— продолжил президент,— проблем было много в стране... там, в той стране...— махнул он рукой куда-то очень и очень далеко. Туда, откуда и не возвращаются.
Президент был при этом так спокоен, что так спокоен может быть только человек, который старается вселить это спокойствие прежде всего в окружающих.
Окружающие, впрочем, не были так спокойны.
— Крым был в свое время, по сути, аннексирован,— воскликнул спикер Госдумы России Сергей Нарышкин (не в марте этого года, имел он в виду, а гораздо раньше, когда указом Хрущева был передан Украине.— А.К.), а теперь это снова часть России, и теперь это — навсегда!
Депутаты теперь аплодировали так неистово, как будто именно с этого восклицания началась история нового Крыма — в составе России (и так же они аплодировали в этот день еще много раз, как только очередной выступающий упоминал кстати или не очень слово "навсегда!".— А.К.).
— Когда-нибудь даже оголтелые критики и недоброжелатели вынуждены будут признать, что все было сделано справедливо и в соответствии с нормами международного права,— продолжил Сергей Нарышкин.
Впрочем, в этом можно было убеждать кого угодно, но только не присутствующих в зале: они были уверены в этом еще больше Сергея Нарышкина, да и даже рискну сказать, больше самих себя.
Лидер КПРФ Геннадий Зюганов констатировал, что за последнее столетие Россия шесть раз была наказана санкциями и столько же раз вышла из них с честью, "более окрепшей".
— А за "Артек",— отметил Геннадий Зюганов, обращаясь к Владимиру Путину,— объявляю вам отдельную благодарность!
Она была с благодарностью принята.
Ведь в комплексе Сбербанка, больше похожем на защищенную со всех сторон крепость из отражающего любую опасность стекла и бетона, делегаты чувствовали себя, кажется, особенно комфортно. Каждое новое выступление рождало новый прилив единомыслия и уверенности в завтрашнем дне как Крыма, так и самих депутатов (хотя ведь теперь с полным основанием может исполниться их уже, можно сказать, многомесячная мечта, которую они озвучивали Западу: наделить их санкциями).
— Даже,— сказал лидер КПРФ Геннадий Зюганов,— русофоб Бжезинский (впрочем, господин Бжезинский уже много лет не больший, кажется, русофоб, чем сам господин Зюганов.— А.К.) сказал, что надо отдать Крым России, снять санкции, не тащить Украину в ЕС и НАТО — и все успокоится.
Делегаты наградили господина Бжезинского сдержанными аплодисментами: верили ему по привычке, все-таки, мягко говоря, не до конца.
Между тем лидер КПРФ был бы лидером какой-нибудь другой организации, если бы, воспользовавшись ситуацией с Крымом, не рассказал, что именно эта ситуация лишний раз свидетельствует о том, насколько губительной является либеральная модель для России.
Его мысль энергичнейшим образом развил Владимир Жириновский. Я слушал его и сомневался: да в Ялте ли мы? Не на Охотном ли Ряду в Москве? Именно выступление лидера ЛДПР отчего-то совершенно убедило меня в мысли, что Крым и правда наш, и уже не важно, хорошо это или плохо. Господин Жириновский тут, в Ялте, со своими речами был также органичен, как в родной Госдуме. Он рассказал, что сто лет назад Россию втянули в войну, когда она была процветающим государством, а потом еще раз втянули в 1940-м — когда она опять была процветающим государством; и оба раза это закончилось одинаково плохо.
— Россия может развиваться только как империя! — вскричал он (и "вскричал" — это очень точное слово.— А.К.).— И можно поставить этот вопрос сейчас! Вот мне здесь, в Ялте, плохо, мне здесь жарко, я задыхаюсь, мне лучше в Воркуте! Но разве это важно?! Нам нужен Крым, нам нужна империя! И какая разница, когда будут выборы, весной или осенью (господин Зюганов только что предлагал перенести единый день голосования на весну следующего года.— А.К.). Эти выборы вообще не нужны! Нам не надо эти спектакли разыгрывать, нам мощь нужна! Чтобы русский царь сто лет назад направил гуманитарную помощь сербам?!. Он армию направил! Хоть это и была ошибка, конечно...
Противоречивость логики Владимира Жириновского сигнализировала о его дополнительной искренности.
А он, всем сердцем чувствуя заранее благодарную аудиторию, становился все более искренним. Он потребовал сменить российский бело-сине-красный флаг на черно-желто-белый, а потом стал настаивать на том, что и название "Россия" для такой великой страны, которая готова стать империей,— не самое удачное.
— Нужно другое! — воскликнул Владимир Жириновский.— И не "президент" надо говорить! Если не хотите "император", то "верховный правитель"!
Он полагал, что это уж ни у кого возражений не вызовет.
Господин Путин старался держать себя в руках (только дергались уголки губ да взлетала то одна бровь, то другая, и только когда он один раз все-таки не выдержал и засмеялся, зал с облегчением расхохотался — всерьез и надолго).
Да, Крым наш — не потому что Владимир Жириновский, выступающий перед этими людьми в присутствии их президента — это же и есть Россия, теперь с Крымом, который мы было потеряли на 20 с лишним лет, да вот обрели.
Лидер ЛДПР предлагал вернуть гимн "Боже, царя храни": "А что плохого: храни своего руководителя, Боже?!"
Владимир Жириновский предлагал испытать на украинских войсках новое российское оружие, способное, по его мнению, за 15 минут уничтожить любую колонну.
Он предлагал открыть российские тюрьмы и послать заключенных с заградительным отрядом на столицу Украины — "Киев возьмут и назад не вернутся".
Любому эксперту, который будет когда-нибудь изучать речь Владимира Жириновского в Ялте, станет ясно, с каким беспрецедентным давлением изнутри страны сталкивался Владимир Путин и как ему непросто было противостоять этому давлению.
— Я прошу учесть,— пожал плечами президент России,— все, что было сказано Владимиром Вольфовичем Жириновским, является его личным мнением и не всегда совпадает с официальной позицией Российской Федерации. Но зажигает красиво!
То есть время от времени все-таки совпадает.
Лидеру фракции "Единая Россия" в Государственной думе Владимиру Васильеву понравилось настроение народа Крыма:
— Очень хорошее настроение: люди готовы терпеть, надеясь на то, что будет лучше!
И в самом деле, разве может не понравиться такое настроение? Это же любимое для всякой власти настроение народа. И даже, скорее всего, единственно возможное для нее.
Не остался без внимания и лидер "Справедливой России" Сергей Миронов:
— С международных трибун никогда так не врали, наверное, с времен Макиавелли!
У Сергея Миронова, как и у Владимира Жириновского, были и конкретные предложения. Так, лидер "Справедливой России" призвал как можно скорее забрать деньги резервных фондов из-за границы, где они хранятся в долларах ("Пора собирать камни!").
Кроме того, учитывая, что "киевский режим" готовится к большой войне, и учитывая геополитическое положение Крыма, надо создать здесь отдельное командование и отдельную крымскую дивизию ВДВ.
Поскольку Сергей Миронов отметил, что говорит как сержант ВДВ, очевидно, что он готов, если нужно (а уже ясно, что нужно) вспомнить неутраченные навыки, потому что десантники бывшими не бывают, и возглавить такое командование.
Владимир Путин пообещал обрадовать западных партнеров идеями (нового оружия.— А.К.) и их воплощением в жизнь ("То есть что из этого известно: силы ядерного сдерживания... Кое о чем не говорим, но скажем, время придет").
Президент России припомнил господину Жириновскому его мысль о том, что идея русского царя послать сербам не гуманитарную помощь, а войска, была ошибкой, и предложил:
— Давайте на своих ошибках не будем учиться. Мы и так с вами ошибок еще наделаем,— честно предупредил он.
Его возмутило даже не достаточно уверенное утверждение в лице одного из выступающих, что Россия не будет отказываться от Крыма ("Нас спрашивают в Севастополе, мы говорим: "Нет, не откажемся"",— вспоминал господин Васильев).
— Отказаться от Крыма? — гневно спрашивал Владимир Путин,— это все равно, что отказаться от самих себя! Решение принято. Это необратимо.
Кого-то еще, кроме господина Васильева, он все-таки убеждал в этом.
— Никакой аннексии Крыма не было и нет! — продолжал он, и глаза его становились стеклянными.
Так он раньше говорил, только когда его уже много лет назад спрашивали про Чечню.
— Мы воспользовались нашими вооруженными силами, чтобы дать возможность высказать свое мнение гражданам Крыма,— разъяснял Владимир Путин.— Мы просто спросили у людей, чего они хотят. Что это, если не демократия? И что такое тогда демократия?..
Отвечая на другой вопрос, Владимир Путин объяснил, что, вводя санкции против западных сельскохозяйственных товаров, Россия не нарушила правил ВТО:
— Мы оговорили и записали при вступлении, что в случае необходимости обеспечения нашей безопасности имеем право пойти на ограничения такого рода...а когда ввели ограничения для доступа Россельхозбанка к кредитным ресурсам, получилось, что создаются преференции западным компаниям для работы на нашем рынке. Да и для Сбербанка тоже. Так что наши действия законны.
Владимир Путин таким образом обозначил тактику РФ на судебном процессе по этому поводу.
Ему за следующие несколько минут предложили целый ряд новых карательных мер по отношению к Западу, но он отверг их все, кроме одной: возможного запрета на энергетические напитки.
Ну не любит он их, по крайней мере, так, как зеленый чай.
Не поддержал Владимир Путин и предложение члена ЛДПР перейти в расчете на поставку всей энергетики на рубли.
Скорее не согласился, чем согласился он и с идеей налоговой амнистии для офшорного капитала, если бизнесмены будут готовы задекларировать его в России и заплатить налоги.
— От налоговых амнистий не было эффекта ожидаемого,— сказал президент России.— Кроме того, это в значительной степени дезавуирует усилия государства в борьбе с преступностью.
Тут он предложил прервать встречу (ибо закончить ее было нельзя).
Депутаты расходились быстро, на бегу обсуждая нужды первой российской избирательной кампании в Крыму (в начале сентября будут выборы в Верховный совет Крыма).
— Я так и не понял,— спросил один крымский депутат другого,— а хто был с юго-востока?
— С юго-востока (Украины.— А.К.)?
— А никого не было,— отвечал ему сосед.
Зал стремительно пустел. Депутаты еще могли перед отъездом успеть на ялтинский пляж.