"Заниматься регулированием цен напрямую — это путь в никуда"

Правительство будет контролировать цены на продовольствие. Премьер Дмитрий Медведев поручил кабинету министров следить за ситуацией на рынке в связи с запретом на импорт ряда товаров. Директор аналитического департамента инвестиционной группы "Норд-Капитал" Владимир Рожанковский и исполнительный директор аналитического центра компании "Совэкон" Андрей Сизов обсудили тему с ведущим Анатолием Кузичевым в эфире "Коммерсантъ FM".

По словам Медведева, к мониторингу следует подключить Минсельхоз, Минпромторг и Федеральную таможенную службу, потому что эти ведомства "как никто, чувствуют ситуацию на рынке". Глава правительства подчеркнул, что к этой работе должны быть также подключены объединения товаропроизводителей и торговые сети.

— Как вы считаете, поможет ли этот мониторинг сдержать рост цен, и вообще уместно ли сейчас говорить о каком-то гипотетическом росте цен?

В.Р.: Безусловно, это эксперимент. И как каждый эксперимент он требует куратора, если это все пустить на самотек, можно себе представить последствия. Я хотел бы подчеркнуть момент: я не выступают за то, что этот эксперимент необходимо проводить.

— Эксперимент с мониторингом?

В.Р.: Вообще эксперимент с эмбарго, санкциями и так далее.

— А, в широком смысле "эксперимент".

В.Р.: Да, коль скоро он имеет место, я не пытаюсь в политику даваться, не хочу, честно говоря, этого делать.

— Нет, нас чистая экономика интересует.

В.Р.: Коль скоро он имеет место, я глубоко убежден, даже в инвестиционном деле, если мы какую-то новую стратегию испытываем, мы обязательно ее мониторим. Изобрести на уровне цифр и запустить, потом уйти отдыхать куда-нибудь, уехать желательно еще в отпуск, а потом приедешь и будешь пожинать плоды. Поэтому я, конечно, за мониторинг. Другая половина вопроса — сможет ли этот мониторинг предотвратить рост цен — это уже более сложный вопрос. Но то, что мониторинг нужен, я в этом абсолютно уверен.

А.С.: Если честно, я не очень понимаю смысл этого заявления, что надо заниматься мониторингом. Государство им занимается уже давным-давно. У нас отслеживает розничные цены Росстат и рапортует об их месячном росте каждый месяц. И о недельном росте тоже рапортует каждую неделю. А в оптовом звене отслеживает цены Минсельхоз. Некого большого практического смысла в этом не видно, кроме вербальной интервенции. Еще раз напомним торговцам, оптовому звену, что, мол, не надо задирать цены, мы за всеми следим.

— Нет, на самом деле это важно, слова имеют значение и вес, тем более, когда их произносит премьер-министр страны, правда?

А.С.: Естественно. Но и так мониторинг цен у нас проходил. Это лишь такая вербальная интервенция, напоминание о том, что, мол, давайте не будем задирать цены.

— А есть ли у нас основания ожидать роста цен?

В.Р.: Есть основания ожидать роста цен. Мы уже даже видим сейчас, что началась вторая фаза ослабления рубля. Если первая фаза февральская, мартовская, была связана сугубо спекулятивными соображениями, то нынешняя фаза, — как большинство аналитиков на рынке полагают, и я вхожу в их число, — носит сугубо геополитическую подоплеку. У нас рубль слабеет на том, что мировое сообщество не верит, что Россия выйдет сухой из воды после всех этих событий, после разрыва экономических отношений с Западом и так далее. Это эмоциональное ослабление рубля. И, как мы и предполагали после девальвации рубля, в начале года должен был бы наступить период инфляции, он и наступил. Он аккурат наступил, как мы его и прогнозировали, спустя три-четыре месяца после того, как это произошло.

И здесь сейчас идет новый очередной виток. Мы прогнозировали, что цены вверх не пойдут. Но в случае, если рубль зафиксируется до конца года, и прогнозы поначалу оптимистичные, то не с чего ему дальше слабеть. Но тут наступила вторая фаза, сугубо политическая, она ничего общего с экономикой не имеет, и получился откат в обратную сторону. Теперь снова эти инфляционные риски возросли. Поэтому, исходя из того, что мы уже видели, — прямой эффект, который мы предсказали, наступил, — сейчас не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сказать, что мы снова с тем же феноменом встречаемся, и он за собой несет те же самые последствия, которые мы уже имели в этом году.

А.С.: Я бы не стал связывать это исключительно с валютным фактором. Естественно, он будет играть роль, потому что у нас в первую очередь все торгуются в долларах. Но больший эффект будет оказывать запрет на импорт продовольствия, который мы ввели. Думаю, сам по себе этот запрет легко добавит несколько, как минимум, процентных пунктов продовольственной инфляции по итогам года.

— А как можно регулировать цены на продукты, как сдерживать? Понятно, есть мониторинг.

В.Р.: У меня есть большие сомнения, что Федеральная таможенная служба может внести качественную выгоду в этот процесс мониторинга цен. У них совершенно другая функция. Они заняты совершенно другими вещами. Отвлекать их от прямых обязанностей было бы, наверное, не очень правильно. Но это так, ремарка в тему.

По поводу того, как регулировать: у среднего поколения в памяти свежо это предание, когда президент наш делал визиты в некоторые магазины, и в одном из сетевых известных ритейлеров обнаружил, что свинина была дорогая. После этого он сказал, что она действительно дорогая. Я лично видел на полках свинину в сетевом ритейлере, на котором полуиронично было написано: "В соответствии с рекомендациями президента".

— Правда, написали так? Молодцы!

В.Р.: Да, да, да, я вам клянусь! Цена была написана "в соответствии с рекомендациями президента", было такое. Такой контроль не во многих странах, но возможен. У нас возможен.

— Рекомендации президента — чем это не инструмент регулирования цен?

В.Р.: Да.

— Нормально. Так, Андрей, а вы что скажете?

А.С.: Рекомендации президента — это очень хорошо. Но экономика — это тоже такая сила, которая может развиваться и вопреки желаниям властей. И, думаю, заниматься регулированием цен напрямую — это путь в никуда, а точнее, если действительно это вдруг будет, то это путь к дефициту. Это вполне понятно. Косвенно цены можно и нужно регулировать развитием рыночной инфраструктуры, развитием институтов и развитием конкуренции. Но, к сожалению, те принятые решения как раз будут явно вести к снижению уровня конкуренции на российском рынке. И как раз это не позволяет надеяться на то, что цены на продовольствие не будут расти относительно высокими темпами.

А.К.: Все россияне еще недавно поделились на две враждующие группировки: любители "Пармезана" и тех, кто легко без него обойдется. Но из моего личного социологического опыта очень большое количество народа говорит: "Ну, наконец-то, хотя бы это, хоть что-то заставит нас пересмотреть свое отношение к сельскому хозяйству, к сельхозпроизводителям, к сельскохозяйственной логистике, к хранению продуктов, хоть что-то теперь мы вынуждены будем делать". Вы разделяете этот сдержанный оптимизм россиян?

В.Р.: До последнего момента я был очень пессимистичен по отношению драйверов российской экономики, потому что у нас их не так много. Нефть мы, как говориться, всю уже выжали до остатка, а помимо этого нам весьма сложно проводить технологические инновации, поскольку от месяца к месяцу у нас сокращались рынки капиталов по обе стороны границы. И я действительно гадал, на чем все-таки экономика России сможет вырасти. Картина безотрадная, откровенно вам скажу, просматривалась. Такое многомесячное затяжное падение, непонятно, какой будет выход из этого падения. Нужно, чтобы Европа сначала восстановилась, коль скоро это наш главный рынок. Все это вилами по воде писано, и я был пессимистом.

— А сейчас?

В.Р.: А теперь, после "нововведений", у меня возникли все-таки какие-то позитивные ожидания. Что мы через этот период проходили, люди моего поколения и старше помнят ситуацию в 1999 и 2000 годов, после дефолта, когда все говорили: "Вот и все теперь, теперь это полный конец".

— А получилось ровно наоборот, если вы помните.

В.Р.: Ровно наоборот, да. Если это сделать более или менее грамотно, не слишком внедряясь, не слишком ломая хребет рыночной экономики, но в то же самое время приглядывать за ней.

— Понятно, можно и в плюсе остаться в результате.

В.Р.: Да, я считаю, что это один из возможных вариантов выхода российской экономики из кризиса.

А.С.: Действительно, у России есть серьезные незадействованные ресурсы, что касается земли, что касается водных ресурсов. Но, к сожалению, если именно эти санкции и дадут импульс, то довольно слабый. Российские сельхозкомпании могут быть действительно бенефициарами. Но для того, чтобы они эти заработанные деньги стали активно вкладывать в свое расширение, тут нужен совершенно другой горизонт. Если говорится о том, что вводится запрет на один год, это по большому счету ничего не даст, потому что у нас, чтобы корова начала давать молоко, нужно три-четыре года.

— Я вас понял, нужно на десятилетие запретить.

А.С.: Запуск проекта по мясному скотоводству — это тоже несколько лет.

— Я правильно понял, что ваш оптимизм мог бы кореллировать с длительностью санкций?

А.С.: Нет, нет. Это надо просто, мне кажется, когда по бизнесу вкладывайтесь, пожалуйста, на год будут санкции. А потом, если они будут отменены, ваши потери будут компенсированы. Вы будете работать в тех же условиях, которые есть и сейчас, когда вы принимаете решения о новых инвестициях.