В августе и сентябре на мировом финансовом рынке по традиции начинаются рассуждения о том, что станет причиной нового глобального кризиса. Нынешний год не стал исключением.
Главная идея, звучащая на мировом финансовом рынке при обсуждении потенциальных причин нового кризиса, состоит в том, что кризисы друг друга не повторяют. Так, в 1980-е годы в центре глобального кризиса были латиноамериканские страны с их чудовищными долговыми проблемами, порожденными политикой импортозамещения, в конце 1990-х — восточноазиатские страны и Россия, а в 2007-2008 годах — американский ипотечный рынок и американские банки.
На этот раз, полагают на мировом финансовом рынке, в центре кризиса могут оказаться компании, управляющие активами своих клиентов. Сейчас в мире в управлении находится $87 трлн, то есть по объему контролируемых денег эти компании лишь на четверть уступают всем банкам в мире. Самая крупная из таких компаний, BlackRock, управляет активами на $4,4 трлн — таких денег нет ни у одного банка. Так как после предыдущего кризиса власти во всех странах ввели более жесткие требования к банкам, настаивая на том, чтобы они создавали значительный запас капитала для противостояния будущим кризисам, банковское кредитование сейчас ограничено, и поставщиками кредитов все чаще становятся компании, управляющие чужими активами.
Разумеется, такие компании существенно отличаются от банков. Они всего лишь распоряжаются чужими деньгами, которые держат на специально созданных счетах, и если компания обанкротится, деньги клиентов не будут потеряны — они отойдут к какому-нибудь конкурирующему фонду. В то же время инвестиционные банки вроде Lehman Brothers, банкротство которого положило начало полномасштабному кризису в 2008 году, играли на рынке на свои собственные деньги — и эти деньги были потеряны. Кроме того, управляющие чужими активами компании редко привлекают для своей деятельности сторонние кредиты. Так, BlackRock привлек всего $8,7 млрд таких кредитов, в то время как британский банк HSBC — $2,7 трлн. В итоге такие компании менее уязвимы для внезапного падения стоимости активов, чем банки в 2008-м.
Однако можно вспомнить, что среди управляющих чужими активами компаний имеются так называемые хедж-фонды, для которых рискованная игра на рынке за счет сторонних кредитов как раз типична. Швейцарский исследователь Юсеф Кассис пишет о них так: "Появление новых финансовых инструментов в виде производных ценных бумаг не могло не породить новый тип финансового посредника — альтернативных управляющих фондов, более известных как хедж-фонды. Они бывают разных типов, но всех их объединяет ряд характеристик: расположение в офшорных центрах, склонность к игре на понижение котировок акций с помощью производных ценных бумаг, частое использование заемных средств и постоянный контроль за принятым на себя риском. Они часто организуются в форме закрытых фондов, в число пайщиков которых трудно войти и не менее трудно выйти. Управляющие хедж-фондами получают от клиентов большие гонорары и обычно вкладывают в проводимые операции также и собственные средства".
На этот раз, полагают на мировом финансовом рынке, в центре кризиса могут оказаться компании, управляющие активами своих клиентов
Таким образом, именно хедж-фонды являются настоящими спекулянтами на мировом фондовом рынке: они используют производные ценные бумаги и склонны к биржевой игре взаймы. Собственно, государственные органы финансового регулирования именно так их и рассматривают. В частности, по американскому законодательству обычным паевым инвестиционным фондам, в которые вкладывают деньги простые граждане, строго запрещено играть с производными ценными бумагами, так как это слишком рискованно. Хедж-фондам такая игра разрешается, но они должны предоставить свидетельства того, что их инвесторы состоятельны (обычно требуется, чтобы они вложили не меньше $1 млн) и их число не превышает 100.
Заметим, что обычно инвесторы хедж-фондов действительно чрезвычайно состоятельны: среди них, например, пенсионные фонды индустриальных стран.
Настоящий расцвет хедж-фонды пережили в 1990-е годы: их число увеличилось с 2000 в 1990 году до 8000 в 2003-м, а капиталы вкладчиков, которыми они управляли, с $60 млрд до $170 млрд. Подобные темпы роста наблюдались у инвестиционных трестов в Великобритании в 1880-е годы и в США в 1920-е. И тогда вложения в эти тресты считались рискованным делом, доступным только состоятельным людям.
В 1990-е годы хедж-фонды стали возглавлять не только инвестиционные гуру вроде Джорджа Сороса, который в 1993-м заработал $1 млрд (его хедж-фонд Quantum Fund дал тогда своим вкладчикам 100% годовых), но и академические ученые, нобелевские лауреаты по экономике. Тогда же хедж-фонды стали иметь прямое отношение к России. Бывший глава ФРС Алан Гринспен рассказывает о крупнейшем в мире и самом престижном среди богатых людей фонде Long-Term Capital Management (LTCM), созданном в 1994 году, и о том, что с ним случилось во время российского кризиса 1998-го: "Несмотря на свое скучное имя, этот фонд вел гордые, высокопрозрачные и престижные операции в Гринвиче, штат Коннектикут. Эти операции приносили эффектную прибыль на $125 млрд, вложенных его чрезвычайно богатыми клиентами. Среди управляющих были два нобелевских лауреата по экономике — Майрон Скоулз и Роберт Мертон. Именно их изощренные и современные математические модели лежали в основе операций фонда. LTCM специализировался на крайне рискованных и прибыльных операциях с американскими, японскими и европейскими облигациями, страхуя риск с помощью займа у американских банков в размере $120 млрд. У него также имелось производных ценных бумаг на $1,25 трлн, причем значительная часть этих бумаг представляла собой совершенно экзотические финансовые контракты, которые трудно было даже отразить в бухгалтерском балансе. Часть бумаг представляла собой классические спекулятивные инвестиции, а часть была элементом схемы по хеджированию, а проще говоря, по страхованию портфеля инвестиций от любого мыслимого риска. Даже после того, как дым рассеялся, никто не знал, сколько денег было потрачено на это страхование: самые острожные предположения заключались в том, что фонд инвестировал $35 на каждый $1, который у него действительно был. Русский дефолт по государственным краткосрочным облигациям оказался тем айсбергом, который потопил этот финансовый "Титаник". Даже нобелевские лауреаты не могли предвидеть, как будут развиваться события. На глазах у потрясенных участников фонда $5 млрд из вложенных денег исчезли за один день. Глава Федерального банка Нью-Йорка Билл Макдоноу предупредил, что, когда фонд начнет распродавать свои активы, цены на Уолл-стрит упадут и все инвестиционные компании и банки обанкротятся. Поэтому, когда он заявил, что решил вмешаться, я не мог не согласиться. Историю о том, как он организовал спасение LTCM силами его кредиторов, рассказывали столько раз, что она стала классикой на Уолл-стрит. Он просто собрал руководителей 16 самых крупных в мире банков и инвестиционных компаний, объявил им, что если они полностью понимают, какие потери понесут из-за распродажи этим хедж-фондом его активов, то они знают, что делать, и покинул собрание. Оставшиеся несколько дней спорили, не выходя из комнаты, и в конце концов дали LTCM $3,5 млрд".
Никто не хочет набирать краткосрочных долгов, расставаясь с деньгами даже на небольшое время, все избегают операций репо, и это препятствует нормальному функционированию банковской системы
Сейчас эта история заставила Совет по финансовой стабильности — международную организацию, которая должна предотвращать будущие кризисы,— выпустить доклад, согласно которому компании, управляющие чужими активами, должны быть признаны "системообразующими финансовыми институтами" и подвергнуться такому же жесткому госрегулированию, что и банки. При этом сторонники теории опасности со стороны таких компаний указывают на то, что возросла роль так называемых exchange-traded funds, которые в 2005 году управляли активами на сумму $425 млрд, а сейчас — на сумму $2,45 трлн, а их менеджеры, разрешающие клиентам ежедневно играть на фондовой бирже (эта игра составляет четверть всей активности американского рынка акций), могут в любой момент поддаться стадному инстинкту и начать распродавать акции, как это было в 2008 году.
Другим потенциальным источником нового кризиса мировой финансовый рынок считает нынешнее положение дел с так называемыми операциями репо. Объем операций репо, при которых один банк на короткое время продает другому ценные бумаги (обычно облигации американского казначейства) с обязательством потом их выкупить по более высокой цене, является основой ликвидности мировой банковской системы и составляет $1,6 трлн в день. В последние недели произошло множество случаев, когда банки просто отказываются участвовать в подобных операциях.
Это объясняется тем, что после кризиса 2008-2009 годов власти во всех странах предъявляют повышенные требования не только к капиталу банков, но и к их ликвидности. Поэтому никто не хочет набирать краткосрочных долгов, расставаясь с деньгами даже на небольшое время, все избегают операций репо, и это препятствует нормальному функционированию банковской системы.
Наконец, еще одной потенциальной причиной кризиса мировой финансовый рынок считает чрезмерное увлечение спекулятивными облигациями. В определенной степени это может объясняться тем, что сейчас в индустриальных странах из-за политики центробанков проценты по банковским депозитам почти нулевые, а деньги нужно куда-то вкладывать. На современном рынке капитала популярны самые экзотические финансовые инструменты. Например, так называемые бросовые облигации — облигации, выпущенные компаниями, имеющими низкий кредитный рейтинг (ниже инвестиционного уровня BBB). Он характеризуется рейтинговыми агентствами как "спекулятивный" — вежливый аналог слова "бросовый". Исследование, проведенное консультационной компанией Russel, показало, что мировой рынок этих облигаций в 2013 году составлял $1,7 трлн. Увлечение бросовыми облигациями приобретает все более глобальный характер: если в 1998 году 89% рынка находилось в США, то сейчас только 57%. В Европе было 3% — сейчас 27%.
Увлечение инвесторов такими облигациями объясняется тем, что по ним можно получить больший процент, который компании вынуждены платить из-за низкого кредитного рейтинга (в 2009 году он доходил до 22% годовых, сейчас составляет около 6%). И чем ниже рейтинг, тем больший спрос на облигации. Наиболее популярны облигации компаний с рейтингом CCC, ниже которого только рейтинг компаний, уже объявивших дефолт.
При этом, по подсчетам рейтингового агентства Standard & Poor's, 71% новых выпусков облигаций в 2013 году имели рейтинг B — то есть имели спекулятивный характер. В 1990-х годах таких было только 31%. Между тем опыт показывает, что отсутствие дефолтов по таким облигациям может носить временный характер. В 2009 году дефолт по ним произошел в 21% случаев. Если сейчас кто-то из клиентов фондов, занимающихся вложением денег в спекулятивные облигации, сочтет, что может эти деньги потерять, он даст поручение начать их продавать. Все остальные клиенты последуют его примеру, все действительно начнут терять деньги, и положение на мировом рынке облигаций станет напоминать банкротство банка.
Увлечение бросовыми облигациями приобретает все более глобальный характер: если в 1998 году 89% рынка находилось в США, то сейчас только 57%. В Европе было 3% — сейчас 27%