Еще мы делаем макеты

Выставка история

Столетний юбилей начала Первой мировой войны проносится по музеям и паркам России. Сражения за новое понимание важнейшего европейского конфликта добрались и до Музея Москвы. Новым акцентам в освещении войны удивлялся ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.

С тех пор как директором Музея Москвы назначили бывшего арт-директора центра ArtPlay Алину Сапрыкину, организация, базирующаяся в Провиантских складах, находится в состоянии шизофренического раздвоения. Поскольку госпожа Сапрыкина имеет большой опыт взаимодействия с современным искусством, музей под ее руководством превратился в еще один анклав квадратных метров для проведения соответствующих мероприятий. Там, например, показывают ныне основной проект 4-й Международной биеннале молодого искусства. До основной экспозиции музея модернизация так и не добралась. Видимо, "Москва в дни Первой мировой войны" призвана служить мостиком между консервативным отношением к сокровищам в запасниках и требованием момента, а именно — образованием с элементами развлекаловки. В результате получается несъедобный гибрид классического краеведческого музея и относительно новых технологий и драматургических находок.

Из нового здесь — попытки сделать историю нагляднее, например, распечатать манифест о начале войны и декрет новой, революционной власти о мире большим размером и с подсветкой, в лайтбоксе. Все остальное — из арсенала краеведческого музея. Здесь наличествуют, например, белые гипсовые фигуры, составленные в тематические композиции. Даже самое высокое качество исполнения такого рода скульптур не оправдано в современном музее ничем: любая фотография при правильном экспонировании скажет больше, чем гипсовые мумии исторических лиц или типов. Такого рода приемы к тому же часто производят эффект непроизвольного комизма, что и произошло в Музее Москвы. Ведь выставка про Москву начинается здесь с бодро шагающей царской семьи во главе с Николаем II. Безусловно, одними из итогов Первой мировой были отречение монарха и цареубийство (на это намекают пятна красного на спинах скульптур), но к Москве эти события не имели никакого отношения. Николая с семьей сначала сослали в Тобольск, потом в Екатеринбург, где и расстреляли — что после 1991 года стало одним из главных поводов построить что-нибудь патриотическое и духоподъемное в крупнейшем городе Урала. Зачем организаторам выставки потребовалось почтить царя-батюшку, не объясняется, зато в последнем зале мы узнаем, кто убийца. Белоснежный большевик с усами как бы несется на стареньком "Форде", правой рукой целясь в публику из нагана, а в левой держа красное знамя. Безусловно, в первые годы революции новые хозяева жизни передвигались по улицам Москвы только так — без руля и без ветрил.

Дуэль комиссара и царской семьи оттягивает внимание с других экспонатов, среди которых попадается немало интересного. Главное — помнить, что Москва во время Первой мировой была тылом, куда стекались раненые и беженцы, где проходили благотворительные акции в помощь фронту (подборка рисованных в разных стилях плакатов, пожалуй, главное впечатление выставки). Но консервативное и даже, можно сказать, ревизионистское желание представить бывшую империалистическую как первую Отечественную столь навязчиво, что кажется единственным сколько-нибудь прочувствованным выводом из того сложного клубка событий, которые привели к смене государственного строя в нескольких странах Европы. При этом превращение императорской Москвы в советскую — и влияние на этот процесс войны — никак не объясняется. Все так хорошо шло: раненых выхаживали, деньги собирали. И вдруг большевики как снег на голову, в скоростных авто. Наверное, смотреть на прошлое как на боевик или шпионский роман увлекательно, но музеям с просветительской миссией не худо бы копнуть глубже.