ЕС ввел санкции в отношении Сбербанка, ВТБ Газпромбанка, Внешэкономбанка и Россельхозбанка. Об этом сообщил Официальный журнал Евросоюза. Банкам ограничат доступ к рынкам капитала. Директор аналитического департамента компании "Альпари" Александр Разуваев ответил на вопросы ведущего "Коммерсантъ FM" Анатолия Кузичева.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
— Давайте сразу с места в карьер: как новые санкции отразятся на крупнейших российских банках и отразятся ли? Ритуальный ли это танец или уже реальное экономическое давление?
— Скажем так, отразятся они не только на банках, но и на всей нашей экономике. Конечно, наши банки это переживут. Если надо, они получат поддержку либо напрямую у ЦБ, либо поддержку Внешэкономбанка. Однако в итоге кредиты станут дороже, я не исключаю, что из-за этого в следующем году, то есть в 2015-м, нас даже ждет рецессия, потому что эти банки определяют основную деловую активность в России.
— Разъясните нам, пожалуйста, тем, кто ждет повышения процента, в том числе банковского, что такое "ограничение доступа к рынкам капитала"?
— Это означает, что они не смогут размещать свои облигации, например, не смогут получать кредиты в Европе. Там процентная ставка низкая, соответственно, получая дешевые деньги в Европе, они могли относительно дешево размещать их в России. Понятно, что они постараются выходить на азиатские рынки, но все-таки полностью эту проблему они не закроют. У нас кредит дорожает, потому что ЦБ повышает ставку, чтобы стабилизировать рубль и бороться с инфляцией, соответственно, деньги будут дороже, и это скажется на экономике.
— Еще раз, давайте повторим, потому что для принципиальное и ключевое понятие, не то что ключевое, но одно из важнейших, это отражение всего этого на клиентах банков, которые я только что перечислил. Давайте еще раз скажите про это.
— Для клиентов, для всех заемщиков, для компаний, для обычных граждан кредиты подорожают. Я думаю, что не сразу, там через несколько месяцев, может быть, но кредиты станут дороже, потому что банки не смогут привлекать дешевые деньги в Европе.
— Ваш прогноз, насколько они подорожают?
— С моей точки зрения, на несколько процентов или, как говорят, на 300-400 базисных пунктов.
— На несколько процентов? Вот пришло уточнение сейчас, что санкции действуют год с возможностью пересмотра через три месяца. Вот эта вот оговорка, она позитивна, или, напротив, возможность пересмотра может еще и в худшую сыграть?
— Что касается пересмотра, очень быстро против нас вводятся санкции, оговорка скорее позитивная. Если ситуация изменится, то, соответственно, санкции могут стать мягче или вообще быть отменены.
— Вот на санкции есть два основных вида, так сказать, реакции. Реакция первая — сплотиться и терпеть, реакция вторая — как-то, так сказать, отвечать. У нас есть возможность ответа такого реального, не эмоционального и истерического, а реального, чтобы это было заметно, с какими-то там последствиями экономическими, ответа на санкции?
— Конечно, есть. Помимо нефтегазовых вещей, например, мы можем запретить пролет транзитный для европейских авиакомпаний через нашу территорию, имеются в виду перелеты в Азию. Но, на самом деле, все-таки вот такая санкция по долговому финансированию это все-таки не так серьезно бьет. Поэтому вряд ли на нее будет специальный ответ. Россия может ответить целиком на все санкции, не только авиаперевозки.
— Заинтриговали. Как?
— Все, что угодно может быть, вплоть до давления в той же прессе или даже, может быть, какие-то действия касательно инвестиций Евросоюза в самой России. У них очень много долей в различных компаниях, можно вспомнить историю Сахалина, как отжимали, поэтому тут поле для действий более чем...
— Можно сказать, что руководство страны пока оценивает и пытается получить весь набор, так сказать, санкций, весь набор давления, чтобы его понять, чтобы ощутить и понять, как противостоять, или вот, потому я совершенно не понимаю вот нашего, так сказать, некоторого пассивного отношения к тому, что происходит, или это внешняя пассивность?
— С моей точки зрения, просто Россия, которая является частью глобальной экономики, не хочет ссориться, не хочет холодной войны и так далее, поэтому мы отвечаем достаточно осторожно, но, конечно, если руководство политическое России решит, что рубеж перейден, то я думаю, что будет очень серьезный ответ.
— То есть пока мы еще, так сказать, пытаемся не поссориться, хотя, я не знаю, какой в этом смысл, знаете, как у нас говорили на корабле, когда вода выше головы, неважно на сколько. Разве сейчас вода не выше уже головы?
— Нет, конечно, пока все-таки Запад — это бумажный тигр, в общем, пока никаких по-настоящему серьезных совсем санкций против нас не введено.
Мы, по-прежнему, часть глобальной экономики, глобальной торговли. И я хочу отметить, что все-таки США не основной наш торговый партнер, Европа — да, поэтому там нет единого мнения, поэтому пока все-таки есть надежда, что все как-то само рассосется и образуется, и, в принципе, надежда имеет под собой экономическую основу.
Экономика Украины очень слабая, есть точка зрения, что к новому году она будет сильно разрушена уже, саморазрушение, соответственно, и военный конфликт это на фоне разрушения…
— Вы когда говорите, рассосется, именно это имеете в виду, что просто Украина как субъект международной политики перестанет существовать, если я правильно вас понял?
— Не то, что перестанет существовать, у Украины просто не будет денег, чтобы вести войну на востоке, соответственно там будет заключен какой-то мир, и соответственно если войны нет, то вроде как нет поводов для санкций.
— И вы считаете, что это не то, что вы, вы сослались на неких экспертов, аналитиков, которые полагают, что это уже до нового года может произойти?
— Пока, по логике, это может произойти даже не до нового года, а где-то осенью, потом увидим.