 |
Нужно доставать ребят. Я вам даю честное слово, мы сделаем все, чтобы поднять лодку. Мы их не бросим — такое обещание президент Путин дал 22 августа прошлого года на встрече с родственниками погибших членов экипажа "Курска". А 30 августа глава государства утвердил план подъема подлодки. Предполагалось на первом этапе извлечь тела погибших из корпуса, лежащего на дне Баренцева моря, а летом 2001 года поднять саму лодку.
С первой частью больших проблем не возникло. В октябре--ноябре специалисты норвежского отделения американской компании Halliburton вместе с российскими военными моряками извлекли 12 тел подводников. Сделать больше водолазы просто физически не смогли.
Тогда началась и подготовка к реализации второго этапа президентского плана. Поначалу комиссия по расследованию причин аварии "Курска" (которой также было поручено заниматься вопросами подъема лодки) рассматривала возможность создания в России негосударственной компании, которая вела бы глубоководные работы в интересах нефтяных и газовых корпораций, а при необходимости участвовала бы и в спасательных операциях по заказу военно-морского флота. Планировалось закупить за рубежом необходимое оборудование, а на северодвинском "Севмашпредприятии" построить специальное судно обеспечения — аналог норвежской Regalia, участвовавшей в подъеме тел моряков. Финансировать закупки и строительство, разумеется, предполагалось не за счет госбюджета, а из средств будущих заказчиков вроде "ЛУКойла" и "Газпрома". Общий объем затрат комиссия оценивала примерно в $100 млн.
Однако потенциальные инвесторы никакой заинтересованности в этом проекте не проявили, а у государства нужных средств не нашлось.
Было решено идти другим путем — выдать подряд на подъем лодки имеющим соответствующий опыт западным компаниям и постараться привлечь к финансированию работ иностранные государства, тем более что они после аварии выражали крайнюю озабоченность состоянием экологии Баренцева моря.
Для привлечения западных инвестиций в ноябре прошлого года по инициативе российского и нидерландского правительств был учрежден фонд "Курск". Его сопредседателями стали бывший министр обороны Нидерландов Виллем ван Экелен и бывший министр иностранных дел СССР Александр Бессмертных. (В Москве рассматривались и другие кандидатуры на пост сопредседателя — в частности, бывшего российского премьера Виктора Черномырдина, но он интереса к такой работе не проявил.)
11 января ван Экелен и Бессмертных представили проект подъема "Курска" Европейской комиссии. Фонд "Курск" предложил поделить затраты на операцию, которые были оценены консорциумом голландских компаний Heerma, Smit International и американо-норвежской Halliburton в $70 млн, пополам между Россией и Евросоюзом. Евросоюз дал свое согласие на реализацию такой схемы.
Если бы в этот момент Москва перечислила фонду свои $35 млн, подготовительный этап операции уже шел бы полным ходом. В середине февраля ЦКБ "Рубин" должен был подписать с консорциумом контракт — сейчас корпус "Курска" уже изучали бы глубоководные аппараты "Мир", а голландская баржа Giant переоборудовалась бы в одном из судоремонтных заводов для буксировки российской лодки с места аварии.
Вышло все иначе. Россия с выделением денег не спешила, а без этого консорциум отказался подписывать контракт с "Рубином". И это вполне естественно: на Западе хорошо известно, как Москва расплачивается по долгам. А 28 февраля курирующий "курскую" проблематику в правительстве вице-премьер Илья Клебанов получил письмо комиссара ЕС по международным делам Криса Паттона, в котором тот сообщил, что европейские страны будут финансировать подъем "Курска" только в том случае, если это произойдет в рамках так называемой Многосторонней ядерной экологической программы для России (Multilateral Nuclear Environmental Program for Russia, MNEPR). Кроме того, Швеция, которая председательствует в ЕС в нынешнем полугодии, объявила MNEPR своим приоритетом в отношениях с Россией.
Это и стало главным препятствием для подъема "Курска".
Запад, конечно, был по-своему прав. По большому счету это его право решать, кому и сколько средств выделять и на каких условиях. Программа MNEPR, в которой помимо стран ЕС участвуют также Норвегия и США, предполагает выделение России нескольких миллиардов долларов (точная сумма пока не определена) на утилизацию расположенных на Кольском полуострове более 100 списанных атомных подлодок, 300 реакторов и еще 8 тыс. ядерных топливных элементов.
Однако Москва в течение вот уже двух лет отказывается принимать эту помощь, хотя средствами на самостоятельное решение проблемы не обладает. Официальные лица объясняют это тем, что Россия не может никому позволить диктовать ей условия, даже если это условия предоставления безвозмездной финансовой помощи.
А Запад хотел бы, во-первых, освободить от импортных пошлин ввозимое оборудование и от налогообложения — работы по утилизации; во-вторых, предоставить сотрудникам участвующих в работах западных компаний ограниченный иммунитет в виде статуса административно-технического персонала иностранных диппредставительств; в-третьих, обеспечить этим сотрудникам доступ на ныне засекреченные объекты, где базируются подлежащие утилизации подлодки; наконец, в-четвертых, решить вопрос о том, что в случае возникновения аварийных ситуаций ответственность за выплату экологического и другого ущерба будет нести Россия.
Если по первым двум пунктам Москва в принципе выражает готовность пойти навстречу, то пускать иностранцев на секретные объекты и нести ответственность за происшествия категорически отказывается. Ведь вместе со специалистами-ядерщиками на российские военные базы наверняка проникнут профессиональные разведчики, которые нанесут непоправимый вред национальной безопасности страны, а ЧП с каким-нибудь реактором может причинить казне ущерб в десятки миллионов долларов. Тот факт, что на протяжении последних более чем десяти лет в рамках нескольких международных договоров по сокращению вооружений иностранные военные абсолютно законно инспектировали и инспектируют совершенно секретные российские объекты, Москву, понятно, не смущает. Не смущает ее и то, что еще в 1996 году Россия подписала Венскую конвенцию 1963 года о гражданской ответственности за ядерный ущерб. А она как раз предусматривает, что страна--обладатель ядерных материалов несет полную ответственность за их безопасное хранение. Правда, прошлая Дума отказалась ратифицировать эту конвенцию, но ведь теперь Кремлю не составит никакого труда добиться ее одобрения нынешним составом палаты. Тем не менее сейчас конвенцию в парламент президент вносить не спешит.
Илья Клебанов в конце марта заявил, что если фонд "Курск" не сумеет собрать средства на подъем лодки, они будут компенсированы за счет бюджета 2002 года. Иными словами, Москва готова потратить $70 млн вместо $35 млн. Конечно, ее право решать, принимать помощь или нет. Однако остается непонятным, кто в этом случае будет поднимать лодку.
Международный консорциум под обещания расплатиться в будущем году работать точно не будет, а возможность привлечения кредитов Илья Клебанов категорически отверг. Своими силами России "Курск" не поднять — во всяком случае, в этом году. Возможность переноса операции на следующий год даже не рассматривается. Реутовское НПО машиностроения, разработчик находящихся на борту "Курска" 22 крылатых ракет "Гранит", не может дать гарантии того, что при подъеме лодки не произойдет их самопроизвольного запуска. Аналогичную проблему в отношении торпед решить можно: перед подъемом всей лодки от нее предполагается отрезать носовую часть. От ракет же избавиться невозможно: они расположены вдоль бортов "Курска".
По словам Ильи Клебанова, в крайнем случае Россия будет арендовать у западных компаний необходимое оборудование и силами своих специалистов осуществлять подъем лодки. Но такое развитие событий представляется маловероятным. Вряд ли иностранцы доверят свою технику россиянам, которые не обладают ни технологией, ни опытом подъема судов.
Скорее всего, Россия в ближайшее время все же заплатит часть из $70 млн и постарается убедить консорциум в том, что оставшиеся деньги будут выделяться по мере проведения работ. Ведь главное — заставить консорциум начать хоть какие-то работы. После этого ему будет дешевле завершить операцию и терпеливо дожидаться обещанных денег, чем отыгрывать назад.
Если этого не произойдет или западные компании откажутся начинать работы до завершения формирования бюджета всей операции, это будет означать конец проекта "Курск".
ИЛЬЯ БУЛАВИНОВ