В Пермском крае разгорается конфликт вокруг государственного "Мемориального комплекса политических репрессий". Администрация и министерство культуры края в совместном заявлении обвинили руководителей общественной организации "Пермь-36", которая многие годы занималась созданием музея, в занятиях "политической деятельностью, направленной на эскалацию конфликта". Редактор еженедельника "Коммерсантъ. Деньги" Юрий Львов считает происходящее с музеем политических репрессий весьма показательным.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ / купить фото
Изначально страсти вокруг музея "Пермь-36" пермские власти подают — как бы вы думали? — правильно, как спор хозяйствующих субъектов. Это испытанный способ замылить суть вопроса. Поэтому позвольте я обойдусь без пересказа, как созданный общественниками музей неожиданно сделали государственным.
Сразу к сути. Лет двадцать, страшно сказать, тому назад я был одним из журналистов, кто ездил на эту "Пермь-36" и писал о проекте создания на месте последней политической зоны советской власти музея репрессий. За двадцать лет этим общественникам удалось действительно сделать музей. Много иностранцев ехало в деревню Кучино Чусовского района, куда и дороги толком нет. Многим бы, конечно, хотелось, чтобы немцы и прочие датчане интересовались у нас исключительно тем, что внутри у матрешки — но что ж поделаешь, у иностранцев есть и свои весьма посещаемые музеи на месте лагерей. И мероприятия в "Перми-36" проводились яркие: на фестивале "Пилорама", например, Александр Филиппенко читал, как он один умеет, "Один день Ивана Денисовича". Но я прекрасно понимаю, что, как пел все более актуальный Галич, больно вся эта тема "склизкая, немарксистская, ох, немарксистская".
Губернатор Пермского края Виктор Басаргин, конечно, человек волевой. Сказал, например, что на 30 лет нужно заморозить строительство метро в Перми, так и не начавшееся — и заморозил. А с музеем так просто не заморозишь. Но и допустить правозащитной вакханалии нельзя — со всеми этими историческими чтениями и обществом "Мемориал". Вот и подчиняют музей Министерству культуры, функции которого будто прописал Оруэлл, и назначают в музей директора из тех, кого принято называть "директорами по закрытию". А если иностранные не то волонтеры, не то агенты, которые трудились над созданием музея в летних лагерях последние 18 лет, попробуют туда сунуться и в этом году — тогда уже ФМС проверит, а не гастарбайтеры ли это из Западной Европы.
Возможно, я слишком пессимистичен, полагая, что отстоять музей сегодня не удастся. Не удивлюсь, если там — речь об этом уже идет — появится выставка о славном труде вертухаев, ветеранов ФСИН. Но может я наоборот чересчур оптимистичен. Потому что думаю, что происходящее сегодня с музеем политических репрессий когда-нибудь станет частью его экспозиции.