Ситуацию с западными кредитами комментирует экономист, директор по макроэкономическим исследованиям НИУ ВШЭ Сергей Алексашенко
Фото: Александр Щербак, Коммерсантъ / купить фото
Доступ к западным кредитам для российских банков и компаний сегодня серьезно затруднен, а для кого-то после введения США новых, на сей раз секторальных, санкций и вовсе невозможен. Понятно, что попавшие под них ВЭБ, Газпромбанк, "Роснефть" и "Калашников" нуждаются в кредитах, но острой потребности получить деньги прямо сегодня у них нет. Кому-то из них надо погасить долги по ранее привлеченным займам, но для, например, Газпромбанка, где только "Газпром" держит полтриллиона рублей, а другие госкомпании — еще 430 млрд рублей, не составит труда выплатить примерно 1 млрд долларов в этом году и 2 млрд — в следующем. И то, что европейские банки также откажут этой четверке в новых кредитах, на их устойчивости вряд ли скажется.
Но другие российские компании и банки не могут чувствовать себя настолько защищенными. Во втором квартале 2014 года им удалось перекредитовать только 15 процентов своих долгов. В течение ближайшего года банкам и компаниям предстоит погасить займы на сумму около 100 млрд долларов. Если рефинансировать удастся те же 15 процентов, то это окажет серьезное давление и на финансовое положение бизнеса, и на валютные резервы страны, и на темпы роста цен, и на темп девальвации рубля.
Высокая цена кредита внутри России объясняется прежде всего уровнем инфляции — 7,5 процента. Давайте посчитаем... Население готово класть на депозит свои сбережения из расчета "инфляция плюс хотя бы 1 процент", то есть банки привлекают средства на год как минимум под 8,5 процента. Дальше они их готовы дать в качестве кредитов компаниям. Банк должен заработать? Хотя бы 3 процента сверх того, что он потратил? Значит, уже имеем 11,5 процента годовых. Дальше вступает в силу такое понятие, как уровень риска: банки, выдавая кредиты, рискуют тем, что заемщики долг могут и не отдать, что встречается не так уж и редко. Отсюда накручивают процент-другой, дабы покрыть потенциальные потери. Итого минимум 13 процентов ставки по кредиту на год, но и такой кредит еще многим компаниям поискать надо.
Что будет дальше? Многое зависит от политики Центробанка, который какую-то часть нерефинансированного внешнего долга может подстраховать. Но если речь идет о 80-85 млрд долларов в течение ближайшего года, то получается, что Банк России должен выдать банкам около 3 трлн рублей. Сумма так велика, что способна разогнать инфляцию и уронить курс рубля. Скорее всего, произойдет резкое ограничение доступности кредитов, дальнейшее повышение процентных ставок, но нет худа без добра — подрастут ставки по депозитам. А как иначе банкам привлечь средства от населения?
Попытка найти альтернативу западным заимствованиям в рамках БРИКС таковой даже не выглядит. Новый банк развития (НБР) со штаб-квартирой в Шанхае и начальным капиталом 50 млрд долларов, равно как и Резервный валютный пул (РВП, объемом 100 млрд долларов) не могут быть альтернативой МВФ и Всемирному банку. Хотя бы потому, что Россия вносит в РВП 18 млрд долларов и ровно столько же может получить в случае нужды. А вот в МВФ подобное соотношение равно 1:9 или даже больше. Институты БРИКС — это политическая, а не экономическая модель. В самой идее ничего нового: Советский Союз также давал кредиты на покупку советского оборудования для стран из числа так называемых союзников. И далеко не все из них вернули долги. Вот только что Россия списала Кубе 30 млрд долларов долга. Часто можно услышать, что на кредиты того же НБР страны-должники должны будут покупать оборудование в странах БРИКС. Но если ознакомиться со статистикой российско-китайской торговли последних лет, то выяснится, что машины и оборудование из Китая в Россию активно поставляются (около 50 процентов от экспорта), а в обратном направлении доля этой продукции — меньше 5 процентов, если не считать вооружений. Нетрудно догадаться, чья экономика пожнет плоды от создания НБР.